Но зачем так жестоко?.. Разве она заслужила, чтоб ее при всех (при Фоме, при Марфеньке) назвали дурой? "Ох, Филипп, Филипп! Я думала: ты только не любишь меня, а ты даже не уважаешь!"
Обида была большая, тягостная, тем более что она исходила от Мальшета!
Лиза плакала до тех пор, пока не выбилась из сил и уснула. Проснулась она перед рассветом, продрогшая до костей - песок был как лед,- чувствуя себя невыразимо одинокой. Вскочив, она минуту постояла, озираясь: море было освещено луной, а звезды уже гасли,- и быстро пошла домой. Навстречу шел Фома. Он увидел ее и, покачав головой, стал на ходу снимать куртку, чтоб укутать: она была в одном платьице. Когда он подошел ближе, Лиза увидела на его лице свежий кровоподтек и ахнула:
- Вы дрались?
- Ну да,- подтвердил Фома.- Завтра утром он попросит у тебя извинения. Мы уже помирились.
Глава шестая
ТРУДНОСТИ
(Дневник Яши Ефремова)
Все эти годы мы с сестрой смеясь вспоминали, как Мальшет в первый свой приезд дрался с Фомой во дворе маяка и открыл у Фомы способности боксера. В те далекие времена с кем только Фома не дрался! А как он избил Глеба за то, что тот провожал Лизоньку!
Но после того как мы с ним едва не погибли в относе, он стал серьезнее и ни с кем уже не схватывался, если не считать уроков бокса, когда его упросят бурунские парни показать им "приемы".
И вдруг он снова бросился в драку, как мальчишка. Сжав кулаки, он стоял смертельно бледный перед Филиппом и твердил одно: "Выходи на берег, будем драться".
Мальшет, страшно разозленный на Лизоньку, что принесла Христе Библию, и на себя, что назвал Лизу дурой, буркнул что-то вроде того, что ему "не до глупостей". Но Фома заладил одно: "Выходи на берег, будем драться". Женщины было выбежали за Лизонькой, только она сразу куда-то спряталась от всех: выплакаться ей хотелось. Кто-кто, а уж я понимал, что творилось с моей сестренкой.
- Фома,- зашептал я ему на ухо,- Мальшету просто неловко теперь драться, он же директор. Так может подорваться престиж.
- Ничего, я лицо не трону,-обещал Фома.
Он уже весь горел возбуждением схватки. Мальшет угрюмо посмотрел на него и, поняв, что от драки не отвертеться, с досады махнул рукой.
- А, черт! - сказал он и пошел из дому, мы - за ним.
- Не забывай: ты - чемпион, а он даже не боксер, он кандидат наук,старался я пробудить в Фоме совесть.
- Знаю,- согласился он.- Я буду вполсилы, но взбучку надо ему задать. Давно пора.
- Балда! - вздохнул Мальшет, слышавший разговор, и снял пиджак, бросив мне на руки, как тогда.
Они дрались на песке при свете взошедшей огромной луны. Она еще недостаточно поднялась над горизонтом, но уже преобразила мир.