Посреди плота шалаш на случай дождя, перед шалашом очаг - камни, гравий, песок. Основной груз - продукты, одежда,
.
спальные принадлежности, тщательно упакованные в рюкзаки и мешки,- мы разместили на грузовой площадке у задней подгребицы и накрыли сверху палаткой. Посуду, консервы, резиновую лодку и походную метеорологическую станцию мы привязывали у передней подгребицы. Середина плота вокруг очага свободна. Некоторые ценные приборы хранятся в шалаше.
За первые два дня мы научились хорошо понимать команду лоцмана.
- Нос вправо!
Я изо всех сих налегаю на переднюю гребь - плот смещается вправо.
- Ош!
Мы с Кузей разом прекращаем греблю.
- Гребь на плот!
Мы вытаскиваем гребь на плот и закрепляем специальными веревками.
- Сушить гребь!
Мы поднимаем гребь горизонтально и закрепляем петлей за рукоятку.
- Пошел!
Мы спрыгиваем с плота при швартовке.
Если я по неразумению своему и предполагала, что, спускаясь на плоту по Ыйдыге, можно любоваться пейзажем, то в первый же день путешествия убедилась, что это далеко не так. Сплав на плоту по таежной реке, конечно, полон неожиданностей и приключений, но прежде всего это тяжелый, очень тяжелый труд, осилить который могут, по выражению Стрельцова, лишь люди "первой категории здоровья". Перекаты, мели, завалы, подводные и надводные камни, скалы, валуны, буруны, пороги, шиверы, встречный ветер... Кроме здоровья, здесь нужна сноровка и опыт. А приобретение опыта - весьма трудоемкий процесс!
Но закончу про рабочих экспедиции. История Автонома Викентьевича Ярышкина произвела на меня потрясающее впечатление. Вы читали у Вашингтона Ирвинга историю о Рип-Ван-Винкле, проспавшем целых двадцать лет? Автоном Викентьевич - тот же Рип-Ван-Винкль!
На ночь мы останавливались у какого-нибудь песчаного островка или пологого берега, мужчины разбивали палатку - Мария Кирилловна и я спали на плоту в шалаше,- разводили костер, готовили ужин, а после ужина, невыразимо вкусного, еще беседовали с часок у костра. Вот я и спросила раз у Автонома Викентьевича, откуда он родом. Оказалось, земляк - москвич. Из Москвы только два года. Я оживилась.
- А где вы там работали?
- В Сергиевской лавре я служил,- простодушно ответил Ярышкин.
Я совсем запамятовала, что его в лесхозе звали расстригой, и удивилась:
- Не понимаю... кем?
- Разве вы не знаете, Таисия Константиновна? Я же расстрига. Сан у меня был священнический.
Кузя от удивления присвистнул.
- Простите... Вы - поп?
- Бывший... Я в прошлом году сложил сан.
Кажется, Кузя был шокирован. А на меня напал неуместный смех - едва подавила его.