Обиднее всего было ощущать вот эту свою бессмысленность. Тщетность прожитых лет. К чему это все? Где смысл? Все равно что посадить семечко в теплую землю, вызвать из небытия, растить, поливать и выставлять на солнце, а как придет время высаживать в грунт – сразу швырнуть в компостную кучу. Детей она не родила, мужчину не осчастливила. Провела несколько переговоров? Ух ты, «Оскар в студию»… Васька, кстати, недавно женился, уже ребенка ждут… Все надежды юности, предвосхищение чего-то большого и прекрасного – все напрасно. Она была больна, как только родилась, как только сперматозоид в красной темноте нашел яйцеклетку. Все уже тогда было решено.
Сквозь пьяное кружение Марине вдруг почудилась та незнакомая девушка из клиники, что боялась анализа на ВИЧ. Все боятся СПИДа. Все боятся рака. Никто не боится пляски святого Витта, этой страшилки Средневековья. А тем временем хорея пожирает, тихо и без лишней суматохи, и начинает свое черное пиршество с головы. Точь-в-точь сказочный дракон, который лакомится блюдами из человечьих голов под соусом безумия. Марине «повезло», она – та самая принцесса на ужин. Андромеда, мать ее…
Потом она думала еще что-то. Все из области бессвязной ярости и проклятий. Так что накатившая вдруг дрема принесла спасение – пусть и ненадолго. Утром, обеими руками придерживая разваливающуюся на куски голову, Марина приняла последнее решение в своей жизни: прекратить ее.
Она не подвергала себя аналитическим процедурам: почему, зачем. Просто ей захотелось покончить с собой именно в Таиланде. Все хвалили королевство, а ей не довелось там побывать – так хоть напоследок… Ей нравилось думать, что все люди, летящие в переполненном «Боинге», мечтают о тропическом острове и двух неделях рая и только она – о смерти. Ей нравилось улыбаться, когда лайнер проваливался и трясся по ухабам зоны турбулентности, пока остальные легонько бледнеют и торопливо пристегиваются ремнями. Она будто уже не принадлежала миру живых. И когда на пляже прямо перед ней вырос щит с предупреждением о рипе, она увидела схематичный рисунок человечка, попавшего в коварное течение. Его фигурка была угловата, почти изломана. Марина узнала в ней себя.
…Теперь Госпожа Рунг отперла комнату и, ласково улыбнувшись, удалилась.
Потолочный вентилятор качнулся и нехотя зашевелил лопастями. Марина решительно достала из шкафа любимый сарафан из жемчужно-серой струящейся ткани. Надела, аккуратно завязала бледно-розовый пояс, повертелась перед зеркалом, изогнулась в пояснице, любуясь, как переплетаются лямки на загорелой спине. Быть может, чересчур празднично, но… В конце концов, уж на это она право имеет.