– Ну и в чем смысл-то? – неожиданно резко спросила Марина. – Просветите, а то я…
– В жизни. Она прекрасна сама по себе. Жить ради жизни.
– Легко сказать «жизнь прекрасна». А если нет глаз, чтобы увидеть? Языка, чтобы сказать? Если суставы болят утром так, что невозможно встать с кровати без слез? Если знаешь, что умрешь от неизлечимой болезни? Тоже прекрасна?
– Тоже.
– Вы меня простите, конечно, Алла, – не боясь своей резкости, заявила Марина. – Но вы говорите чушь!
Алла засмеялась. У нее это получалось как-то неимоверно очаровательно, и смеяться, пусть даже щеки собрались в складки, а от глаз разбежались лучики морщин, и всплескивать тонкой рукой, на запястье которой позвякивали металлические браслеты и шуршали кожаные.
Марина продолжала негодовать. Она искренне жалела, что несколько дней считала свою знакомую умной. Всего лишь бестолковая особа, с многозначительным видом говорящая жуткие банальности, еще и действительности не соответствующие. И внушительный возраст этому не помеха. Кто сказал, что дурак в старости превращается в мудреца? Он ведь просто становится старым дураком… Известная истина.
Так как Алла не ответила на выпад, а Марине хотелось пикировки, поэтому она продолжила:
– Вы выглядите очень любимой женщиной. Ухоженная, легкая, безмятежная. Простите за грубость, но как вы можете судить о том, что испытывает тяжело больной человек? Как вы можете решать, что он должен…
– Я ничего не решаю.
– Но вы ведь говорите, жизнь так хороша, и весь этот вздор… Легко так считать, если у вас самой все хорошо.
Алла весело засмеялась, поперхнулась смехом и закашлялась. Марина с воинственным видом пододвинула в ее сторону свой стакан.
– Мариночка, милая, так ведь и у вас все хорошо, в этот самый момент! Почувствуйте его, осознайте, здесь и сейчас. Почувствуйте сладость арбузного сока на своем языке. И то, какой прохладный стакан, в этой жаре особенно приятно, хотя он уже успел согреться, а весь лед растаял. Ощутите, как поток воздуха от вентилятора шевелит ваши волосы. Это не просто так случилось, вентилятор на вас направила вон та любезная женщина, официантка… А этот стрекот из зарослей, слышите его? Даже уличный шум не может заглушить! И как пахнет… В России никогда не пахнет так. В Корнуолле не пахнет так, там пахнет иначе, совершенно. И в Болгарии, и в Амстердаме. Так, как здесь, пахнет только здесь. Вот, глядите, едут сумасбродничать…
Мимо промчалась очередная безумная светящаяся коробушка на колесах, набитая развеселыми туристами и громогласным тынц-тынц-тынц. Марина заметила лишь разинутые в хохоте рты и шальные глаза.