«Возможно, они хотят принести меня в жертву своим неведомым богам, — подумал он, и волосы его стали дыбом. — И после всего, что я испытал, это справедливо?»
Тем временем на площади собралась большая толпа дикарей. Все они были в набедренных повязках, а лица разукрашены какой-то красной растительной краской. Симметричные линии покрывали их тела. Они толпились на небольшом пространстве и были сильно возбуждены. Некоторые размахивали руками и кричали. Толпа успокоилась, едва зазвучали звуки трубы или какого-то другого инструмента. При этом звук барабана стал более ритмичным. Хуан не мог видеть «оркестрантов», но люди перед ним веселились вовсю. Танцевали почти все, а зрителей оставалось мало.
Наконец танцы закончились. Громко затрубил рог, издавая неприятный резкий звук. Хуану он показался таким жутким, что по телу поползли мурашки. В это время к его хижине подошла группа мужчин, их тела были разукрашены не так, как у остальных. На запястьях светлые каучуковые ленты. Среди них выделялся вождь — высокий человек с хорошо развитой грудной клеткой и лицом, выкрашенным золой. В остальном он походил на прочих индейцев, которые всячески старались угодить ему. Вождь был чем-то разгневан: он кричал и размахивал ножом над головами собравшихся.
Несколько человек бросились прочь, но потом вернулись. Они несли связанного человека. Пленника бросили к ногам вождя. Тут же, на маленькой скамеечке, сидела старуха. Она внезапно завизжала и начала размахивать руками над поверженным пленником. При этом старуха словно извлекала, что-то невидимое из тела индейца и бросала внутрь огромной тыквы. Люди, стоящие кругом, не спускали глаз с бесноватой старухи. Затем колдунья вошла в транс. Все встали на колени. Когда старуха успокоилась, дикари, отчаянно вопя, бросились к жертве. Но их остановил властный голос вождя. Все мгновенно смолкли и остановились. Вождь кивнул головой — из толпы выделился индеец. Он решительно подошел к жертве и полоснул ножом по шее. Хуан, наблюдая за этим, испытал шок. В следующий момент палач вспорол живот жертвы и вынул дымящиеся внутренности. Окровавленными руками он бросил их в глиняные кастрюли. Затем началось расчленение тела. Останки бросили в огромный глиняный чан.
Вновь затрубил рог и загремел барабан. Опять начались танцы. Ничто не напоминало о трагедии, произошедшей несколько минут назад.
Танцы прекратились так же неожиданно, как и начались. Хуан увидел, что вождь кому-то вновь дает указания. Все время рядом с ним была все та же зловещая старуха. Жестом она приказала воинам отойти к хижинам. Когда те выполнили приказ, обнажилось большое пространство; несколько индейцев стали приносить ветки, поленья, листья. Это заняло немало времени. Вскоре костер полыхал вовсю. Когда остались тлеющие угли, взоры людей, собравшихся на импровизированной площади, обратились на колдунью, но та что-то выжидала. Вдруг из уст ее вырвался крик. Она решительно подошла к горящим углям и без страха ступила на них босыми ногами. До Хуана донесся хруст углей. Затем несколько индейцев повторили маневр старухи. Пленник с изумлением смотрел на это удивительное зрелище. Но жест старухи, указывающий на темницу, заставил вернуться к действительности.