– Джейсон. По прошествии всего этого времени ты же мог что-то забыть, правда? – Он как-то странно на меня посмотрел, но потом в его глазах отразилось понимание. Я произнес перед ним тираду о несправедливости этого мира. Объяснил, какие факты свидетельствуют против него, и увидел: он понял, что нужно делать. Мы немного поговорили на темы морали и обсудили те редкие исключения, когда черту можно и переступить, на время превратившись в животное. Одним из таких исключений было стремление человека уберечь себя от гибели.
– Ты ничего не сделал и заслуживаешь, чтобы тебя считали невиновным. Вот что главное.
Да, папа.
– А теперь, чтобы удостовериться, что мы ничего не забыли, я хочу задать тебе один вопрос. Мне нужно знать, что ты делал в лесу.
Сын лгал. И при этом смотрел прямо в глаза. Полагал, что сможет меня обмануть. Меня в этом доме явно недооценивают.
Я не был в лесу. И из дома не выходил.
– Джейсон, пожалуйста. Тебя видели.
Но меня там не было! Клянусь тебе!
– А толстовка? Как она оказалась на самом дне твоего шкафа?
Не знаю. В моей комнате бардак. Иногда, возвращаясь домой, я просто зашвыриваю вещи в шкаф.
Я в который раз поразился могуществу уз, связывающих меня с этим слабым, жалким лгуном.
В тот момент он был мне противен. Но я все равно не собирался отказываться от своего плана защитить его любой ценой. Отдать за него все что угодно. Где-то внутри шевельнулась ненависть к себе. Мысль о том, какие усилия в один прекрасный день придется приложить, чтобы простить себя, была невыносима. Поэтому я ее отогнал.
Мы договорились, что будем делать. Он ушел к себе в комнату удалять из социальных сетей любые фотографии в той толстовке. Похоже, он понял, какие рамки я установил. Предел моей готовности лгать и прикрывать его. Тот факт, что я делаю это лишь потому, что уверен в его невиновности. Я умолчал, что на самом деле это не имело значения. И что Джули моей уверенности не разделяла.
Через час он ушел тусоваться с друзьями. Не знаю, что на меня нашло, но я выпил приличный стакан виски, затащил жену на второй этаж и оттрахал ее так же, как Боб Салливан свою секретаршу.
В постели мы долго не задержались. Джули поцеловала меня, улыбнулась, встала и отправилась принять душ. В венах пульсировала кровь, и я умолял ее вытащить на свет божий мысль, которая, как я знал, пряталась внутри. Изводила меня. И тот факт, что я оттрахал жену, будто животное, меня от нее не избавил.
Я закрыл глаза и подождал, пока она не вынырнула из мрака. Все это время мне не давал покоя тот факт, что сын был в лесу, ведь его могли обвинить в изнасиловании.