– Как вы это все устроили?
Они поворачиваются и смотрят на меня.
– Что «все»? – немного лениво спрашивает Делия. Она следит, как я смотрю на огонь, и прекрасно понимает, что имею в виду.
– Кого сожгли в сарайчике? – не унимаюсь я. Даже сейчас, сквозь пелену темноты, дыма и опьянения, удивляюсь, как обыденно звучит мой вопрос, будто слова эти ничего не значат. Повисает длительная пауза.
Потом Делия как бы нехотя говорит:
– Не выясняла, как ее зовут.
Дует ветер, костер мигает, но все так же ярко горит.
– Она была примерно моего роста и возраста. Думаю, у нее был рак. И ее собирались кремировать.
– Но где вы достали?.. Ее? Тело?
– Это было просто, – тянет Делия. Однако судя по ее тону, это было не так просто. – Связи в морге и взятка. Ну, а потом цирк с огнями. – Смотрю на нее – и не могу понять ее мысли. Она чуть заметно улыбается, потом снова становится серьезной.
– Расскажи мне еще, – прошу я. – Пожалуйста.
Она вздыхает, опускает глаза.
– Ты на самом деле хочешь знать все?
– Делия, – просит Себастьян. Но она на него не смотрит.
Я киваю, и она делает вдох.
– Мы пошли, куда нам было сказано. Тело погрузили в фургон. Девушка. Одели ее в мои вещи, надели мои украшения. Повесила ей на шею свой любимый ошейник из титана. Титан ведь не плавится. Я коснулась ее кожи. Сначала боялась этого, но ничего не почувствовала. Ничего страшного. Просто была ей благодарна.
– А что потом? – спрашиваю я шепотом.
– Потом было вылито много бензина, а дров в сарайчике и так имелось полным-полно, так что пожар получился неслабый… и когда его потушили, для вскрытия от меня мало что осталось.
– А как же зубы? Анализ ДНК? – спрашиваю я. Все вопросы, которые мучили меня несколько дней, вываливаются наружу, на морозный, пропахший дымком воздух. Детектив из меня никакой, но я же видела сериалы по ящику.
Гляжу на огонь: дрова потрескивают, превращаясь в угольки.
Делия качает головой:
– Никто этим не занимается, если нет причин для сомнений. А причин для сомнений не было. Я же оставила записку…
Вижу, как сияют в темноте глаза Эвана. И Эшлинг.
– И вы тоже так сделали? – спрашиваю я. – Что такого ужасного было в вашей жизни, раз вы решились на такое? Бросили всех? Заставили думать, что вы умерли?
Понимаю, что зашла слишком далеко.
– Мы сделали… по-другому, – подбирая слова, говорит Эшлинг. Потом замолкает.
– Я выстрелил себе в голову… – произносит Эван. И замолкает тоже. У него в руках бутылка с вином, он подносит ее ко рту и делает большой глоток.
Себастьян поднимается на ноги и нарушает тишину:
– Хватит. Лишняя информация ей ни к чему. Это опасно.