Вынырнувший рядом Пели бросил в коридор газовую гранату. Голубая вспышка мелькнула в воздухе прямо над его головой, и он юркнул назад. Исмэй прижала кислородную маску к лицу, наблюдая через лицевой щиток шлема. Когда дым заволок все вокруг, сенсоры показали окрашенное в неестественные цвета изображение коридора с расплывающимися очертаниями. Она поползла, надеясь, что те, кто стрелял, не имели таких же шлемов. Они думали, что доберутся до склада раньше предателей, но ни один из младших не знал, сколько шлемов предположительно там хранилось.
Впереди кто-то показался в пятне люка с оружием на готове. Исмэй не могла разглядеть черт, но благодаря повышенной чувствительности сенсоров шлема ясно услышала: "Надо убрать эту кучку маленьких прохвостов, тогда останется только Довир..."
Она вскинула пистолет и выстрелила. Перекатывающаяся волнами розово-зеленая фигура исчезла, что-то влажное и теплое брызнуло Исмэй на руку. Она не обратила на это внимания и снова поползла через плотный жгучий туман, сосредоточившись на картинке шлема... зная, что позади ползут Пели и остальные... что где-то майор Довир собрал оставшихся верными Флоту офицеров...
Туман поднялся разорванными лохмотьями... Исмэй увидела следы ожогов на переборках. На палубу она смотрела только по необходимости, чтобы не споткнуться, но все равно видела их. Груды старой перепачканной одежды, разбросанные там и сям. Она не будет думать об этом сейчас, не будет. Позже...
Исмэй проснулась в поту с бешенно колотящимся сердцем. Позже. Позже было сейчас, когда ей больше ничего не угрожало. Она включила ночник и легла, уставившись в потолок. Это были не кучи одежды, она знала это уже тогда. Отец был прав, война везде безобразна. Плоть и кровь воняют одинаково как на городских улицах, по которым прошли повстанцы, так и на космическом корабле. И она сама присоединилась к тому зловонию, к тому уродству. Она и другие младшие офицеры с боем прокладывали себе путь на верхние палубы корабля к рубке, где раненый Довир занял капитанское кресло после смерти Хэрне. Довир, державший в руках собственные внутренности, смотрел на нее стеклянными глазами... его голос был еле слышен, когда из последних сил отдавал приказы...
Исмэй заморгала, пытаясь не заплакать, но слезы все равно навернулись на глаза, хотя облегчения не принесли. Она почувствовала, как влажные скомканные простыни липнут к лоснящейся от холодного пота коже, и вспомнила, как тетя описывала менопаузу: когда просыпаешься весь в поту, а потом все тело холодеет, или что-то в этом роде. Исмэй заставила себя вернуться к реальности. Мысли о доме ей совсем не помогут.