- И вы считаете, - прервала Бертоля Исмэй, - что омоложение поощряет лишь практичное благоразумие и чистый эгоизм?
- Да, - нахмурился отец. - Без сомнения будут и хорошие омолодившиеся люди...
Исмэй заметила, что он не допускал, что хорошие люди могут быть эгоистами. Странная мысль для человека, который сам богат и влиятелен... но конечно он не считал себя эгоистичным себялюбцем. Ему никогда не нужно было быть эгоистом, по его понятиям, чтобы удовлетворить свои желания.
- Но даже они после нескольких омоложений поймут, сколько добра смогут принести, если останутся в живых да еще с деньгами и властью. Себя легко обмануть тем, что можно совершить больше добра, имея больше власти.
Отец уставился невидящим взглядом на книги. Говорил ли он о себе?
- И это даже не принимая во внимание зависимость от омоложения, - снова вступил в разговор Бертоль. - Если не ты контролируешь процесс...
- Что и получилось недавно, - заметил отец.
- Понимаю, - проговорила Исмэй, отсекая очевидное; у нее не было настроения дальше слушать лекцию Бертоля.
- Хорошо, - сказал отец. - Когда тебе предложат омоложение, Исмэйя, что ты будешь делать?
На это у нее не было ответа. Она даже никогда не задумывалась об этом. Отец сменил тему, заговорив о церемонии. Вскоре Исмэй извинилась и отправилась спать.
***
На следующее утро она проснулась в собственной кровати, в собственной комнате, ярко освещенной солнцем, и удивилась, какое умиротворение испытала. В этой кровати ее часто мучили кошмары, даже сейчас еще оставался подспудный страх, что они вернутся. Возможно приезд домой завершил своего рода ритуал для их изгнания.
С этой мыслью Исмэй спустилась к завтраку, за которым мачеха произнесла молитву, а потом окунулась в прохладное золото весеннего утра. Она прошла мимо кухонного сада, птичьей фермы, где кудахтали готовые нести яйца курицы, а петухи задирали друг друга. Она слышала эти отголоски через окно в своей комнате, но здесь колготня просто оглушала, поэтому у нее не было желания останавливаться и смотреть на них.
В огромных конюшнях как обычно пахло овсом и скошенной травой. Эти ароматы навевали Исмэй приятные ощущение даже через столько лет. Было время, когда она терпеть их не могла, когда от нее, как и от всех детей, требовалось самой чистить стойло. В отличие от остальных Исмэй не получала такого удовольствия от скачки, чтобы это стоило подобной работы. Позже, обнаружив, что верховая езда отличный предлог сбежать в горы, она была уже достаточно взрослой, чтобы больше не заниматься этой рутиной.