И вот Никола уже на коне и удирает в Вултурешть.
Грустно слез он с коня, снова вошел в свой сад, снова сел на каменную скамью и схватился за голову.
— Горе мне, — шептал он скорбно. — Жалкий я человек! Что же мне делать? Что делать?
Так сидел он, задумавшись, в эту октябрьскую ночь. Только холодный ветер, дышавший изморозью, пробуждал его от забытья.
— Горе мне! Жалкий я человек! — И он уткнул лицо в ладони, а локтями уперся в колена. — Что за женщина! — в задумчивости шептал он снова и снова. — Какие глаза у нее! Господи, господи! Не оставь меня, сердце мое разрывается…
Долго сидел Никола забывшись. Наконец он встал, пошел в дом и все шепчет:
— Что за женщина! Какие глаза!
В доме он снова кликнул Василе:
— Ну, Василикэ, погубила она меня! Что за женщина, Василе… Душу мне обожгла, совсем меня убила! Что придумать? Не оставляй меня, Василе, получишь два золотых…
Василе поскреб башку да и говорит спокойно:
— Знаю, что с тобой случилось, хозяин. Удалая боярыня, ничего не скажешь. Дашь ты мне и пять золотых, даже шесть. Есть еще одно средство…
— Дам, дам, Василе, говори только. Ох, какие очи! Беда мне!
— Стало быть, ты дай мне семь золотых, — говорит Василе, — да надо будет дать еще семью семь, чтоб попала она тебе в руки. Не бойся, хозяин, это немного… Семью семь… Зато будет она твоя. Вот что: привезу я к тебе Козму Рэкоаре. Вот так же, как ты мне положишь на ладонь деньги, так и он тебе отдаст в руки боярыню Султану, точно так…
Боярин Никола немного струхнул, как услышал про Козму Рэкоаре, да потом вздохнул и говорит:
— Ладно!
На третий день явился Козма. Боярин Никола сидел в саду на каменной скамье под липой и пускал из чубука душистый дымок. Как увидел он молодца, так и застыл, вытаращил глаза. Козма шел не спеша, левой рукой ведя коня на поводу. На нем были высокие до колен сапоги с большими стальными шпорами. Нагрудник доходил до блестящего пояса. За плечами — ружье, на голове — черная баранья шапка. Шагал он спокойно, как всегда, насупив брови. Конь шел за ним, опустив голову.
Боярский управитель Василе подошел к каменной скамье и, почесывая в затылке, шепнул, ухмыляясь:
— Что скажешь, хозяин? Погляди-ка на него! Этот тебе самого черта доставит!
Боярин Никола не мог глаз отвести от Козмы. Молодец остановился и сказал:
— Пошли господь счастья!
— Спасибо, — ответил Василе. — И тебе дай бог счастья.
Боярин все молчал и молчал.
— Хм, — пробурчал Василе. — Пришел к нам, брат Козма?
— Пришел, — отвечает Козма.
— По нашему делу?
— Да…
Козма говорил неторопливо, угрюмо. Казалось, по лицу его отроду не пробегала и тень улыбки.