— Зачем же ты предлагал мне поклониться?
— Два огненных мага под моей рукой — лучше, чем один. Но главное — я обещал самому себе позвать тебя, а я всегда выполняю такие обещания. Я позвал, ты отказался. Прекрасно. Дар уже есть у моего сына, и успешно адаптирован к моей крови в нем. То, что и было нужно. Даже если ты предусмотрительно запер «огненную кровь», оставив ключ при себе, я знаю одну универсальную отмычку, которая открывает всё.
«Лэйрин, сердце мое, отправь в горы нашего пленника, пока я не забыл, — внезапно отвлек меня мысленный голос Роберта. — Ничего такого важного не пропустишь, обещаю».
Но, пока я сопротивлялась, растопырившись, как куст шиповника, еще успела услышать заинтересованный голос короля:
— Любопытно узнать, что за отмычка и настолько ли она универсальна.
И увидеть, как Азархарт засмеялся, довольно сощурив зеленые очи:
— Не могу отказать в такой просьбе.
Обломки трости в его руках щелкнули, раскрываясь веерами вороненой стали.
В тот же миг полыхнуло.
И той же яркой вспышкой озарило в памяти слова: «… сожгу в том случае, если сюда явится Темная страна. Они не получат ни эту землю, ни моих подданных в свою армию мертвецов…»
И мелькнуло запоздалое понимание, зачем Роберт приказал зажечь костры и раздать свечи для всенощной во всем королевстве. «Сожгу…»
Всех, боги мои. Всех…
И все это пронеслось одновременно — в миг, когда полыхнуло и огненный маг разорвал наше соприкосновение.
Поздно.
Пламя хлестнуло в сердце, в мой отчаянный крик:
— Нет! Не надо!
Я, разметнув руки, то ли падала, то ли летела, захлебнувшись шквалом огня. Он врывался, заполнял легкие, пронзал до пяток, скручиваясь в спираль, прорастал в кровь и рвал жилы изнутри, и я уже не знала, о ком кричала, не издавая уже ни звука, — своей и чужой мукой, пылавшей душой кричала:
— Не-е-ет!
О неистовом короле равнин, пришпиленном к спинке трона веерами Тьмы, вонзенными в его грудь и горло. О чудовищном моем отце, чьи крылья горели, не успев распахнуться в щит мрака. О безвинных людях, что держали в ночи огоньки своей смерти и верили, что этим спасутся.
— Не-е-ет!
О себе, чьи темные, еще не проклюнувшиеся крылья вырывали огненные пальцы, умирающей наполовину и теряющей вторую. О том, что смертью смерть не попрать — смерть станет только сильнее. О том, что и свет может быть мертвым, а тьма — живой…
«Пощади! — глянули из небытия два изумрудных глаза королевы Лаэнриэль. — Ты убиваешь ее. Нас. Больше она не может принять».
Мощь, наполнявшая сердце и душу, ужаснулась и схлынула, оставив меня на этом берегу бытия, как раздавленную медузу на камне.