— Она рассказала про артефакты, — продолжала рассказывать Катя, — предложила встретиться в реальности.
— И вы поверили? В сказку о волшебном медальоне?
— Шутите? Нет, конечно, но потом… — женщина посмотрела на подругу.
— У меня тогда совсем все плохо стало, — Мила вытирала слезы, а они катились и катились, — Игорь совсем не спал, кусался, пил кровь вместо молока. Я пробовала давать питание, но он не ел, все время кричал. Я так устала. Я… Мне за месяц двадцать стежков наложили, я не знала, что врать в травмпункте, — она поднялась, заглянула в коляску, что-то там поправила, простые и понятные действия успокаивали. — Знаете, я бы согласилась на что угодно, на магический амулет, на волшебные бобы, на изгнание бесов.
— Где вы встречались?
— В сквере за Волковским театром[19], на третьей лавочке, — Катя вздохнула. — Я не пошла. У меня-то хоть мама есть, пусть она мне весь мозг вынесла, но с внучкой помогает без вопросов, а Милка одна, вот и пошла, хоть я и отговаривала.
— Кто предложил место встречи?
— Вера, — женщина пожала плечами, — она нас так уговаривала.
— То есть она была уверена, что вы из Ярославля? Или вы это выяснили заранее?
— Нет, вроде бы, — Катерина задумалась, — меня она точно не спрашивала.
— Меня тоже, — Мила попыталась улыбнуться.
— Но ты пошла? — я посмотрела на девушку.
— Я была готова на все. Вам не понять.
Я не видела смысла вступать в спор и разубеждать ее в чем-либо. Она, действительно, была одна. А со мной с первого до последнего дня был Кирилл, к худу ли, к добру ли, но был. Об одиночестве страхов и сомнений ей рассказывать не стоит, я это уже пережила, и мой путь наполовину пройден, её же только начинается.
— Дальше, — вышло резковато.
— А что дальше? Когда я пришла, они уже были там.
— Кто «они»?
— Вера и Ира. Вера ходила по аллее. Потом сказала, что переживала, вдруг никто не придет. Ира сидела на скамейке, оно и понятно, на последнем месяце не сильно-то поскачешь. — Мила в очередной раз заглянула в коляску и со вздохом села обратно.
— А потом она достала волшебную палочку, взмахнула, на тебя полилась благодать, снизошло святое откровение или ты узрела пришествие мессии? — Веник скрестил руки на груди и уставился на Милу своим фирменным зачарованным взглядом.
— Нет, — на этот раз девушка не стушевалась, — нет, она всего лишь показала своего ребенка.
— Ребенка? — сказать, что мы с падальщиком удивились, значит, ничего не сказать.
Дети не средство убеждения твердолобых людей, не аргумент для заключения сделки. Дети — это будущее, им не рискуют, не тащат в сквер, чтобы продемонстрировать смертным.