На балу государь пробыл недолго, не танцевал, был занят своими мыслями настолько, что не обратил внимания на слова Кутузова о том, что шпажка пожалована ему не по чину и камешки маловаты, и уехал до ужина, один, без свиты, на санях с кучером Ильей. Министр полиции Балашев, проводивший его до дверей вместе со светлейшим, не стал посылать сопровождение против воли государя. Он знал, куда тот направился: до дома графини Тизенгаузен было два шага. Вскоре после ужина удалился и светлейший. Его ждала Лушка. Он был доволен, что высказал государю свою обиду.
А господа офицеры веселились до утра, не брезгуя отличным буфетом. Потом некоторые из них, неоперившаяся молодежь, юнцы с длинными волосами, с тонкими перетянутыми, как у девушек, талиями и накладными плечами и грудью под мундирами, едва вырвавшиеся из-под родительской опеки, отправились в известное заведение, а перепившие старики — спать.
в которой государь посещает фрейлину Тизенгаузен в ее доме. — Сладострастная содомитка. — Государь и его сестра Екатерина Павловна. — Прощение родственников Софии Тизенгаузен, воевавших на стороне Наполеона. — Ночь с 12 на 13 декабря 1812 года.
Графиня Тизенгаузен весь вечер с волнением ждала визита государя, третьего дня прибывшего в Вильну. Сегодня днем ее посетил обер-гофмаршал граф Толстой и долго рассыпался в любезностях, хваля ее поведение во время пребывания Наполеона в Вильне и рассказывая петербургские светские сплетни. В том числе он рассказал, что про нее в Петербурге ходили слухи, будто она в мужском платье воюет на стороне Наполеона, но, добавил он, государь в эти слухи не поверил, что Софии, разумеется, было приятно. Она не скрыла от Толстого, что братья ее действительно воевали и теперь вместе с отцом покинули Вильну.
— Не стоило этого делать, — пожалел Толстой. — Государь простит всех литовцев и поляков, хотя есть и такие, например, как светлейший князь Кутузов-Смоленский, которые пытаются добиться вознаграждения русских военачальников имениями литовской знати, воевавшей на стороне врага.
— Когда он был у меня с визитом, он ни о чем подобном не говорил, — сказала София.
Толстой рассмеялся:
— Старая лиса никогда бы себе не позволил такой оплошности. Он знает, что такого рода разговор будет вам неприятен, а он еще любит и умеет говорить дамам любезности.
— Князь стар, но вы правы, очень любезен. И не скрою, мне было это приятно. Я знаю его давно, с его губернаторства в Вильне.
— С тех пор он хоть и постарел, но ничуть не изменился. Он по-прежнему возит с собой любовницу под видом казачка. Я видел ее сегодня — милашка!