Особо заинтересовали Киселева подробности подбитого танка Т-26 и пленения советского танкиста, оставшегося в живых.
Недоверчиво отнесся он к рассказу об отношениях Веры и немецкого офицера. Но поведение Веры, ее личные признания, а также приезд старшего лейтенанта Вермахта Франца Ольбрихта в начале августа 41 года за Верой, чтобы ее увезти в Берлин и жениться на ней, драка с ним Михаила были весомыми доказательствами их порочной связи и серьезности намерений немца. Тем более Михаилу оставили жизнь. И еще один момент приблизил убежденность контрразведчика в правильности выводов майора Лобанова, куда будет прорываться "Ариец" на танках, это то, что Веру на протяжении двух лет оккупации немцы не трогали и запретили трогать полиции. Ее не увезли как других селян в Германии осенью 43 года. А после того как Миша, вспоминая, обрисовал внешний облик немецкого офицера и Киселев его сопоставил с тем, что дал в показаниях Новосельцев, он уже почти с полной гарантией мог ответить что это один и тот же человек. Разве, что у нынешнего есть лицевой шрам от правого уха. Но эту отметку войны он видимо получил в боях за эти три года.
-Вы нам очень помогли сержант Дедушкин,— удовлетворенно отметил в разговоре офицер. — Спасибо вам. Однако почему вы держали эту информацию в тайне и не доложили нам сразу?
-Вера моя любимая сестра и я боролся за ее моральную чистоту как мог, я об этом говорил вам, — с волнением добавил Миша. — Она моя боль и трагедия. А кому охота рассказывать об этом. Никто не спрашивал, вот и не говорил. Вере и так достается от односельчан. Она почти не выходит из дома бабки Хадоры, чтобы не слышать в спину очередное оскорбление. А ее дочку фашистской байстручкой называют.
Миша глубоко вздохнул. — Все это тяжело слышать и видеть.
-Хорошо. Я больше не буду теребить ваши больные душевные струны. Но это полдела. Теперь об основном. Смотрите, уже Журавичи проезжаем.
Мишу настолько отвлек разговор офицера отдела Смерш армии, что он да же не заметил как они въехали в районный поселок. Его родной районный поселок Журавичи, где он до войны подрабатывал в Загсе, где когда-то в больнице лежал его отец. Ему мимолетно вдруг вспомнилось, как он привел сюда в первый раз шестилетнюю Катюшу, и как она в слезах после смерти отца блудила по поселку, а затем самостоятельно пришла домой. Как это было давно...
Глядя, как они свернули с центральной улицы на проселочную дорогу, у него до боли защемило в сердце. Он едет домой...
-Сколько километров отсюда до вашего дома, Михаил?—
-Километров двенадцать будет, если "напрямки". А по проселочной дороге — все пятнадцать.