В какой-то момент, Вера преодолела силу страха, недоверия и отчужденности к Францу. Они имели место в ее добром и любящем сердце, за, то горе, которое принесли фашисты и вместе с ними он, ее Франц, за горечь разлуки и невероятные страдания. Вера протянула руку и, сделав невероятно трудные шаги к нему, дотронулась до грубого, словно змея шрама, который, несмотря на уродливость, словно магнитом притягивал ее, и упала в его объятия, чуть не лишившись рассудка.
Франц целовал ее и не мог нацеловаться. В эту минуту он отключился от всего мира, настолько он был счастлив и безразличен ко всему происходящему вокруг. Он не слышал и не видел, как русские вновь открыли пулеметно-автоматный огонь, начав наступление. Как 'Пантера' сделала два выстрела и фугасы с воем унеслись вперед, неся смерть. Как сник на борту танка от попадания осколка заряжающий панцершютце Берг. Как открылся тяжелый люк в танке и лёйтнант Эберт стал кричать на него и звать к себе.
Лишь когда он почувствовал, как вздрогнула Вера, и в одночасье померкло ее лицо и голова со сбившимися красивыми волосами цвета спелой ржи, откинулась назад, почти не дыша, а его руки обагрились кровью, удерживая ее от падения, Франц понял, что произошло что-то страшное и непоправимое. Он закричал в отчаянии, не помня своих слов, не слыша своих слов: — Будь проклята эта война. Будь проклят наш Фюрер. Фюрер кретин.
Дрожащими руками, как можно осторожнее он уложил свою обмякшую 'Верошку' в тень под старой липой и, видя, что ее белое платье быстро пропитывается кровью, сочившейся из раны ниже левой груди, достал из кармана бинт и стал пытаться делать перевязку. Слезы текли из его серых, безумных от сердечной боли глаз, а губы судорожно шептали:— Сейчас любимая. Сейчас. Потерпи. Я тебя перевяжу, — но перевязка плохо получалась. Подложенная бинтовая салфетка мгновенно стала алой. Вера слабела на глазах.
Франц истерично разорвал зубами новый комплект. — Сейчас любимая. Потерпи. Не умирай.
Девушка на мгновение открыла глаза и попыталась улыбнуться. Краешки губ чуть-чуть приоткрылись, и на них выступила кровь. — Мне очень больно...,-прошептала она. — Я умираю Францик. Прости, что не смогла тебя любить.
-Не умирай Вера. Не умирай Верошка. Потерпи,— Францу, наконец, удалось остановить кровотечение из раны. — Ты будешь жить. Ты еще родишь нам мальчика. Не надо девочки. Ты же хотела иметь мальчика Верошка. Помнишь, наш прощальный разговор?
Вдруг глаза Веры засветились небесной радостью. Ей стало легче. Душа ее какими-то немыслимыми силами удерживалась в теле. Не чувствуя боли, она тихо, тихо проронила:— Златовласка, твоя дочь ... твоя дочь Франтик...как ты хотел...