-Первый раз я тебя не убил, пощадил из-за Веры,— зарычал Франц, видя сопротивление Михаила.— Сегодня пощады не будет. Сегодня я расшибу этой большевистской пулей тебе лоб, за все паршивое, что ты сделал для нас из-за ненависти ко мне и дикой любви к Сталину. В это время 'Пантера' получила лобовое попадание бронебойного снаряда. Танк вздыбилась от страшного удара, но крупповская сталь выдержала, и снаряд рикошетом со страшным воем унесся в сторону.
Люк вновь открылся и Эберт в гневе прокричал на немецком языке: — Господин гауптманн, уходим. Русские танки. Мне не удержаться. Франц даже не повел головой на голос командира взвода, только отмахнулся рукой.
-Ай! — закричал Эберт и отдал команду: — Орудие на двенадцать, бронебойным. Огонь!
-Последний раз предупреждаю,— тем временем говорил Франц. — Поставь на землю мою дочь Златовласку и отойди на пять шагов. Ну! Я жду русская свинья. Ольбрихт взвел курок пистолета.
Миша стоял, словно исполин. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он только сильнее прижал к груди ребенка, но не отступил от своего. Он не боялся в эту минуту смерти. Он боялся за племянницу, в которую случайно могла попасть пуля. Нужно было срочно что-то предпринимать.
-Считаю до трех,— набатом прозвучало в его ушах.
-Зачем тебе это девочка Франц? — вспомнив имя немца, спросил он его, чтобы потянуть время.
-Это моя дочь и я ее увезу с собой, — с акцентом выпал Ольбрихт и на родном языке стал считать:— Aenz!
-Не стреляй, ты можешь попасть в девочку.
-Zwei! -рука Франца задрожала, но палец медленно сдавливал курок.
И в этот момент раздался взрыв. От мощного хлопка посыпались стекла в хате бабы Хадоры. Огромный яблоневый сук, с первозданной зеленью и белоснежными цветами, словно клинком перерубленный, ломая изгородь, рухнул на дорогу.
Еще падали комья земли и оседала прогорклая пыль, как к Францу, отброшенному от Михаила, метнулись две тени. Не замечая наседавших русских бойцов, среди плотного автоматного огня, они стремительно подхватили его и полуживого, окровавленного, без сознания успели передать на танк.
За разрывом последовала мощная пулеметная очередь. Огненные осы с воем устремились к Пантере и безжалостно находили цели среди русских и немцев.
Механик водитель Брайнер, не успев заскочить в отделение через передний люк, был разрезан надвое. Его огромное тело медленно сползло к гусеницам танка. Брайнер так и не понял, за четыре года войны, ее истинных целей, как и его брат, лежащий в степях под Сталинградом.
-Криволапов, к машине!— закричал в ярости Эберт, как новый снаряд с силой долбанул Пантеру и, оглушая экипаж, рикошетом улетел в сторону луга.