За спиной инкуба сгустилось черное облако. В глазницах заполыхали зловещие алые огни. Мессир словно стал выше ростом, живущая в нем Тьма неожиданно сильной волной выплеснулась наружу и мгновенно заполнила комнату. Рядом со мной остался лишь крохотный островок, за чью границу она не рискнула проникнуть. Тогда как все остальное утонуло во мраке, из которого раздалось тихое, пробирающее до костей шипение.
— Ты хотя бы сознаешь последствия такого решения? И хотя бы иногда способна думать головой, а не тем местом, которым обычно думают суккубы?
— Никто не пострадал, — моментально набычилась я. — Да и добыча того стоила.
— Не смей мне лгать, Хель! — внезапно рявкнул он, и я невольно отшатнулась, когда Тьма, как хищный зверь, прыгнула навстречу, скрутилась вокруг меня живым жгутом, отрезав все пути к отступлению. А прямо перед моим лицом возникли пылающие бешенством глаза.
— Я уже говорил, что ты слишком много на себя берешь! Упорно не желаешь прислушиваться к голосу разума! К тому же ты обманула меня, Хель, — вовсе не ты покинула убежище первой. А за ложь я тебя накажу. Так, чтобы впредь ты всегда помнила о своем месте!
— Ты не сможешь, — дрогнувшим голосом ответила я, с растущей тревогой ощутив, как вокруг меня все туже сжимаются черные кольца. Ни голову не повернуть, ни рукой пошевелить. — Ты поклялся!
Из мрака донесся тихий, пугающий до дрожи смех, а затем снова послышался вкрадчивый шепот. Только на этот раз он звучал не снаружи, а прямо у меня в голове. Так, словно проклятый инкуб каким-то образом научился влиять на разум.
«Я поклялся не мстить тебе за насмешку в таверне, — проворковал он, обволакивая мои мысли липкой паутиной сомнений. — И заметь, я за нее не мщу. Даже больше. Можно сказать, я о тебе забочусь и стремлюсь сделать так, чтобы ты больше не совершала глупостей. Так что успокойся, наивная моя суккуба. Я не трону тебя даже пальцем. Но ты прочувствуешь все, что я бы сотворил с тобой наяву за нарушение прямого приказа».
«Сар! Рас!» — молча крикнула я, ощутив, что язык мне больше не повинуется, а чьи-то ледяные когти вонзились под кожу и начали медленно вспарывать проступившую на ней чешую.
«Акинарцы тебе не помогут, — издевательским тоном сообщил инкуб, вдавливая когти глубже. — Они тебя больше не слышат, моя дорогая, — я умею отсекать ненужные связи. А значит, мы снова с тобой остались вдвоем. До утра. Только теперь я буду устанавливать правила».
Я глухо зарычала, но, как ни старалась, не смогла войти в спасительный транс, инкуб заблокировал эту возможность. Как и почему, я не задавалась вопросом, тогда меня гораздо больше занимали собственные ощущения, среди которых очень быстро стала доминировать иллюзорная, воздействующая лишь на разум, но оттого не менее сильная боль.