А Брабендер? Гибкий интеллект, настойчивый характер, весьма шаткие сословные представления о чести и морали, достаточная осмотрительность и изворотливость. Ради одной только надежды на миллионное наследство Брабендеру пришлось бы поставить на карту свою карьеру, собственное благополучие и счастье семьи, свою общественную репутацию, деятельность, которая приносила ему удовлетворение. Тут важно было решить: чему больше поддался бы врач в такой ситуации — собственному неуемному честолюбию и магической притягательности богатства или же доводам разума, всевозможным сдерживающим факторам и морали? А была ли у доктора Брабендера мораль? И если да, то какая? Сандра Робертс благоразумно скрыла от Брабендера, от кого ее ребенок. В противном случае она совершила бы самую большую ошибку в своей жизни. Кеттерле продумал все возможные мотивы Брабендера, в логике его рассуждений не было изъяна. Кроме самого важного, начального пункта. А не продумал ли все точно так же в свое время и сам Брабендер?
Еще Брацелес. Впечатление, которое произвел на комиссара этот молодой человек, было неясным. Семья жила в стесненных обстоятельствах, а тут рядом — огромное богатство да плюс постоянная язвительность коммерсанта Робертса по поводу художественных амбиций Ханса-Пауля. Обоих переполняла тайная зависть, и Ханс-Пауль, естественно, ненавидел Сандру. Он ненавидел и Робертса тоже. Кеттерле было интересно, что же он услышит от них теперь. Он пригласил супругов на четыре часа.
— По косой или по прямой? — спросил парикмахер.
Вопрос застал комиссара врасплох.
— Что?
— Виски, как прикажете ровнять виски, господин? — переспросил парикмахер.
— Прямые, — пробормотал Кеттерле и вытер полотенцем подбородок.
Потом парикмахер установил спинку кресла вертикально, и комиссар тяжело поднялся.
Обратно в президиум они шли пешком. Был прекрасный, довольно теплый еще осенний день, и оба наслаждались последними лучами октябрьского солнца.
Входя в кабинет Кеттерле, они продолжали громко и взволнованно разговаривать. Комиссар оборвал фразу на полуслове, заметив записку, которую Гафке положил на его письменный стол, придавив для большего значения сверху дыроколом.
Кеттерле вытянул из-под дырокола записку.
— Ага, — сказал он, прочитав ее, — и получаса не прошло, как вы, Хорншу, спрашивали меня, каким образом удалось Новотни сразу отыскать нужное окно. С ходу он бы его не нашел, тут вы, честно говоря, правы, — он протянул Хорншу записку, — в любом случае это было не просто так.
Хорншу прочитал.
— Нечасто сталкиваешься с подобным, — пробормотал он.