Дварф остановил лошадь.
— Дальше сама. Мне до рассвета назад бы успеть. Если что, меня Гарт зовут, Гарт Баден. Может, свидимся. Чудная ты, но на безумную не похожа. Молчишь почему? Ладно, дело твое. Прощай.
Высадив странницу, дварф повернул в сторону города. Но чем дальше была спасенная девушка, тем ему становилось тревожнее. Гарта не покидало ощущение взгляда в спину: пристального, неживого, жесткого. Вытирая холодный пот со лба и подъезжая к Готе, галаадец понял, что проводить девушку по Проклятому тракту было откровенно плохой затеей.
Неслучайная встреча
«Прощай, Гарт», — сказала странница и не сразу поняла, что слова не прозвучали вслух. Опять одна… Каждый шаг отдалял ее от Готы, но все казалось мало! Спланировав побег, Гарт не позаботился о самых скучных насущных вещах — еде и одежде. Правда, он дал денег, но вот беда — на Проклятой дороге не у кого покупать!
Новый день обещал быть ясным. Солнце вышло из-за облаков, чтобы обласкать землю последними лучами тепла перед суровой зимой. Впереди показалась деревня. Раскинувшись по обеим сторонам дороги, она плавала в молочной дымке утреннего тумана и встречала неестественной тишиной: ни петушиного крика, ни собачьего лая, ни звона подойника работящей хозяйки.
Странница вошла в распахнутые ворота. Жуткая картина запустения предстала перед ее глазами. Обугленные дома с проломленными крышами, зияющие пустыми дырами дверей и окон; заросшие бурьяном палисадники, разбитые горшки, кое-где надетые на колья уцелевших изгородей… Проклятая дорога прошила селение насквозь, от края до края. Что творилось на улицах, когда людей накрыла скверна неведомого проклятия? Выжил ли кто-нибудь, или девушка шла мимо кладбища, где каждый дом — склеп, а каждый камень — напоминание о последнем страшном дне?
Немедленно прочь отсюда! Забыв об усталости, она побежала вперед, чтобы миновать деревню поскорее. Широкая улица привела к храму. Его серые каменные стены не пострадали от времени, а на центральной розе витража сохранились все стекла, и только деревянные двустворчатые двери, сорванные с петель, валялись на земле. Храм настойчиво приглашал войти.
— Мне некому молиться, — возразила странница, против воли поднимаясь на крыльцо.
В прохладном полумраке храма ее шаги отдались гулким эхом. Солнце заглядывало в отверстия купола, пылясь косыми лучами света.
— Зачем я здесь?
Нельзя было представить себе места печальнее, чем пустой дом Создателя, забывший звук молитв. Храмы не становятся святыми сами по себе. Искренняя вера возносит их каменные стены так высоко, чтобы надежды и мечты смогли достать до неба. А когда люди уходят, Создатель покидает храм вместе с ними.