Куда более драматичной оказалась беседа на втором этаже. Сару Сундквист до сих пор тревожило убийство соседа; она снова не сразу открыла дверь и улыбнулась довольно натянуто. На ней было то самое черное платье, в котором ее впервые увидел Кристиан Лунд, и я сразу понял, что ощущал Кристиан Лунд, сидя рядом с ней на диване. Сара Сундквист обладала природной грацией и, когда хотела, несомненно, могла быть очень соблазнительной.
Я обрадовался, поняв, что Кристиан Лунд сдержал слово и не стал ей звонить и предупреждать о моем визите. Вначале Сара Сундквист сказала, что ей нечего добавить к своим предыдущим показаниям. Она очень удивилась, узнав о магнитофонной записи, но вскоре улыбнулась и поздравила меня с успехом. Затем призналась, что алиби у нее нет, потому что, начиная с четверти пятого и до того, как нашли труп, она сидела у себя дома. Ничего странного или таинственного не видела и не слышала.
О своих настоящих родителях она практически ничего не знала. В бюро по усыновлению ее приемным родителям сказали, что они были молодой еврейской парой, приехавшей из Литвы, и, судя по всему, Сара была их единственным ребенком. В 1944 году ее родители погибли, но подробностей никто не знал. Ей сообщили их имена: Феликс и Анна Мария Розенталь, родившиеся в 1916 и 1918 годах соответственно. При рождении, в 1943 году, ее назвали Сарой Розенталь. Больше приемные родители ничего не могли ей сказать. Они не знали ни о том, что случилось с ее настоящими родителями, ни почему в 1944 году она очутилась в Гётеборге. В детстве она часто думала о своих биологических родителях. После того как ей исполнилось двадцать один год, она попыталась что-то о них узнать, но безуспешно. Ей сказали, что других сведений нигде не записано, и, насколько известно, ее родители нигде не зарегистрированы как проживавшие в Швеции. Со временем она смирилась с неопределенностью, окружавшей ее происхождение, старалась жить своей жизнью, а к добрым приемным родителям относилась как к родным.
Она вздохнула и покосилась на окно.
– Но когда не знаешь наверняка, что случилось или где их могила, представляешь, будто они живут где-то, – тихо добавила она.
Когда я спросил ее о банковском счете, она вначале замялась, а потом, нахмурившись, спросила, зачем мне понадобилось его видеть. Однако вполне удовлетворилась ответом, что это в интересах следствия. Нехотя протянула мне книжку одного небольшого шведского банка. Я увидел, что у нее на счете 55 тысяч 623 кроны, и заметил, что это довольно крупная сумма для студентки, не имеющей постоянных источников дохода. Сара сообщила, что получила небольшое наследство от приемного деда, а в марте ей перевели стипендию за целый год. Вместе это составляло 50 тысяч крон. Ее слова не показались мне невероятными, а учитывая, что она сразу же показала свою банковскую книжку, я решил пока не расспрашивать ее подробнее.