Мейвис повздыхала, уткнулась носом в Леонардо.
– Никак не пойму, почему некоторых так и тянет именем Господа напустить на тебя побольше страху. В общем, она обычно выкидывала на помойку все мои вещи – одежду, диски, если они у меня были, губную помаду, конечно краденую. Все. «В новую жизнь – с чистого листа», – приговаривала она и заставляла меня носить эти платья – непременно серые или коричневые, с закрытым воротом, с длинными рукавами, даже летом. И…
Она остановилась, сглотнула, выдохнула.
– Она и волосы мне стригла – еще короче, чем у Даллас. Особенно когда я начала чуть взрослеть. Могла обкорнать так, чтобы, как она говорила, мужчины искушения не испытывали. Застукает меня за чем-то, что ей не по нраву, – начинает колотить. Лупила нещадно – изгоняла сатану с помощью ремня. И еще мне полагалось соблюдать пост. Это значило сидеть вообще без какой-либо еды, причем так долго, как ей заблагорассудится.
Леонардо молча еще крепче прижал ее к себе. И никаких слов не нужно, подумала Ева, глядя на них.
– Потом она опять начинала употреблять, и было полегче. А потом становилось опять плохо. Так мы и ходили по кругу. Просыпаешься утром и не знаешь, какая она сегодня будет. Я вас не слишком утомила? Сумбурно рассказываю.
– Вовсе нет. – Рорк подлил ей вина, погладил по щеке, потом опять сел.
– Просто… я долгое время боялась… Думала: вдруг мне тоже передалось? Вдруг это наследственное? И я никогда не думала заводить семью, рожать детей.
Ее голос дрогнул, и пока она пыталась совладать с нервами, Леонардо достал из кармана голубой платок с серебристыми снежинками и сам вытер ей слезы.
– Можно подумать, – добавила Мейвис, – что, когда я нашла тебя, я могла на это как-то повлиять. К счастью, оказалось, это не наследственное. Мать сама себя загубила, выжгла себе мозг, пустила свою жизнь вразнос. И вот как-то ночью она меня будит. Посреди ночи, темень страшная – зимой дело было. Она опять сорвалась, но на сей раз все было по-другому. Соединилось худшее из двух вариантов: тут тебе и геенна огненная, и ремень, и этот помертвелый взгляд. Она… Даллас, давай дальше ты!
– Они жили в притоне, – продолжила Ева. – В наркоманском притоне. Мать позвала двух мужиков, чтобы держали Мейвис, пока она стригла ей волосы, а потом за дурь продала ее одежки. Остальные распоряжались ею, как рабыней, а кое-кто из мужчин хотел употребить ее для иных целей. Матери было плевать, и, когда ей предложили дозу «зевса», один из мерзавцев заявил, что пришел за Мейвис, а мать согласилась, сказала, пусть это будет ее инициация.