– Откуда вам было знать? – заговорила Пибоди.
– Это моя работа. Я обязана знать. Шелби с Микки обе уже не были на моем попечении, когда с ними это случилось. Но часть ответственности все равно лежит на мне, разве нет? Шелби нас провела, а ведь мы сами проморгали. Надо было держать с ней ухо востро, но мы были до того заняты другими делами, так взволнованы свалившейся на нас удачей, что невольно дали ей ускользнуть. И теперь нам с этим жить. Жить и знать, чем все закончилось. Микки… Не знаю, многое ли мы могли для нее сделать, но думаю, что-то все же было в наших силах. И мы обязаны были что-то предпринять. А теперь они обе погибли. Обе.
Она снова вгляделась в фотографии, потом резко подняла взор.
– Но не Делонна! Ее среди них нет. Они были так дружны, все трое. Она с ними не ушла. Осталась у нас и пробыла с нами, пока не исполнилось шестнадцать.
– Но где она теперь, вы не знаете.
– Нет, хотя должна признаться, я ожидала, надеялась, что она будет подавать голос. Кто-то из них продолжает поддерживать с нами связь, другие – нет.
– Она никогда не спрашивала вас о своих подружках? Не просила отпустить ее с ними повидаться?
Филадельфия потерла лоб.
– Все разве упомнишь? Я тут покопалась в своих записях того времени, пыталась понять, как…
Она покачала головой.
– У меня записано, что на какое-то время Делонна замкнулась, сказалась больной. Да это и естественно, ведь она осталась без двух лучших подруг.
– А она действительно болела? – поинтересовалась Ева.
– Насколько я помню – и из записей это следует, – она впала в какую-то апатию. Много плакала, хотя старалась этого не показывать. На сеансах, когда мне удавалось чуть-чуть до нее достучаться, она называла себя плохой девочкой. Мол, все ее покинули, потому что она плохая; ни дома у нее нет, ни семьи, и все потому, что она такая плохая. Мы работали над ее самооценкой. У нее был такой чудесный голос, и я использовала пение, чтобы немного помочь ей преодолеть свои комплексы. Но она больше ни с кем из девочек так близко не сдружилась. И как я уже сказала, замкнулась, погрузилась в какую-то скорбь, что, в общем-то, было естественно и ожидаемо. Бывало, сделает, что поручишь, и тут же опять замкнется в себе. Почти год прошел, прежде чем она пришла в себя.
– А вам не казалось странным, что никто из ее подруг не пытался с ней увидеться, потусоваться?
– Лейтенант, дети порой бывают эгоцентричны, а их мир зачастую… сиюминутен. Здесь и сейчас – вот что важно, поэтому отношения, которые завязывались внутри Обители – а теперь БВСМРЦ, – могут быть прочными, на всю жизнь, а могут быть поверхностными, продиктованными данной конкретной ситуацией. Ситуация изменилась – и дружбы как и не было.