— Пострадали невинные люди. Не агенты, погибли моя жена и еще неродившийся ребенок. Я вывел членов преступного синдиката прямо на них. Ее застрелили у меня на глазах, прежде чем я успел что-то предпринять.
Дилан дернулся, и Шелби поспешила убрать руку с его щеки. Она отвернулась, не в силах смотреть в его измученное лицо.
Теперь многое прояснилось. Понятно, почему рядом с ней Дилан бросается из одной крайности в другую. То он само обаяние, то холоден как лед. Очевидно, он еще любит свою покойную жену. Шелби понимала: сейчас ему неприятно даже прикасаться к ней. К сожалению, они находятся в замкнутом пространстве.
Больше Дилан ничего не говорил. И рука, обнимавшая ее, больше не двигалась.
Дилан не любил говорить о Фионе. Она была такая молодая, такая красивая, полная жизни! Правда, Фиона отличалась взбалмошностью, и их совместную жизнь трудно назвать счастливой. Но это ничего не меняет. Погибла молодая женщина, в расцвете лет.
Дилан понятия не имел, как сложилась бы их дальнейшая жизнь с Фионой, останься она в живых. Одно он знал наверняка: он бы очень любил их ребенка — сына, — которого она носила под сердцем.
— Она была на четвертом месяце беременности, — еле слышно продолжал он. — И спасти ребенка оказалось невозможно. Иногда я думал: будь Фиона на более позднем сроке, выжил бы ребенок — даже если бы погибла она?
Дилан никогда и никому не признавался в своих мыслях. Он сам не знал, почему сейчас откровенничает с Шелби. Наверное, она решит, что он — самый бесчувственный придурок на свете.
Шелби молчала. Только взяла его за руку, лежавшую у нее под головой. Их пальцы сплелись. Неожиданно для себя Дилан понял, что этого жеста вполне достаточно.
Забыв о грозе, он думал о Шелби. Ему понравилась ее реакция на его рассказ. И, кроме того, она не сломалась и не закатила истерику после крушения.
Она молча шла за ним по лесу, не ныла, что ей холодно, не жаловалась на усталость. Для городской девушки, которая почти все время в одиночестве сидит за компьютером, Шелби, очутившись в экстремальной ситуации, держалась на удивление стойко.
Черт побери, она достойна восхищения! Хотя… у него нет никаких шансов. Ему нечего ей предложить. Теперь, когда его «сессна» догорает на лесной поляне, у него даже работы нет.
Гроза, кажется, стихает. Пора двигаться дальше. Как только они доберутся до городка, он свяжется со своими. Напрямую в «Омегу» звонить нельзя, раз там засел «крот». Он вызовет тех, кому безоговорочно доверяет: братьев или сестру. Кто-нибудь из них приедет за ними и доставит на место.