– У меня здесь встреча. – Мюу замечает, что ее голос звучит выше, чем обычно, и какой-то хриплый. Мужчина больше не говорит ни слова, смущенно улыбается, подняв руку, делает легкий жест, будто отдает ей честь, и уходит.
Мюу поднимается с лавочки и идет гулять по парку – просто так, без особой цели. Кто-то играет в “дартс”, попадает в воздушные шары, и те лопаются. Медведь танцует, тяжело топая и сотрясая землю у себя под ногами. Шарманка играет вальс “На прекрасном голубом Дунае”. Запрокинув голову, можно увидеть, как в небе медленно плывут по кругу кабинки чертова колеса. “А что если мне тоже прокатиться? – вдруг приходит ей в голову. – Заодно посмотрю оттуда на свою квартиру – получится как бы вид наоборот”. В ее сумке – удача! – как раз есть маленький бинокль. Она брала его с собой на концерты, чтобы все хорошо видеть с того места, где сидела, – на лужайке, довольно далеко от сцены. Так он в сумке и остался. Маленький, легкий, но достаточно качественный, с сильными линзами. В этот бинокль можно отлично рассмотреть всю комнату, даже то, что находится внутри, это точно.
В будке рядом с чертовым колесом она покупает себе билет.
– Мадемуазель, мы скоро закрываемся, – говорит ей пожилой служитель. Бубнит себе что-то под нос, ворчит недовольно, будто сам с собой разговаривает. Потом качает головой. – Закрываемся мы уже. Это – последний раз. Один раз, и все. – Его подбородок покрывает белая борода. Усы прокрасились табачным дымом. – Кхе – кхе – кхе, – кашляет он. Щеки – пунцовые, будто их очень долго обдувал северный ветер.
– Хорошо, хорошо. Да мне одного раза достаточно. – И, взяв билет, она поднимается на площадку перед чертовым колесом. Желающих покататься больше нет, она одна. Насколько ей видно, и на самом колесе, в кабинках – тоже ни души. Плывут все эти пустые кабинки в небе, застыв в бездействии, “недеянии”, лишь наматывают свои круги, один за другим. Так и сам мир, исчерпав все силы, выдыхается и катится, истощенный, под откос.
Она забирается в красную кабинку, усаживается на сиденье, тут появляется все тот же дед, захлопывает дверцу и запирает ее снаружи. Наверное, для безопасности. Колесо, трясясь и качаясь, будто какое-то старое, дряхлое животное, начинает со скрежетом и стуком ползти в небо. Бесконечные палатки, площадки с аттракционами, раскинувшиеся внизу, с их шумом, криками и толкотней, становятся все меньше и меньше. Дальше, за аттракционами, вынырнув из ночной темноты, светятся огни города. Слева виднеется озеро. На нем – прогулочный кораблик, он тоже залит ярким светом, который изящно отражается на водной глади. Склоны гор вдали усеяны огоньками деревушек. Она чувствует, что у нее тихонько щемит в груди от такой красоты.