В висках оглушительно лязгнуло, словно упали оковы. Филя камнем полетел в свистящую бездну, беспомощно кувыркался в темноте и, наконец, грохнулся о холодные камни. Рот наполнился кровью, в ушах дрожал гулкий звон, ледяное дыхание сковало тело. Ладно, посмотрим… Превозмогая боль, он поднял разбитое лицо и увидел странное. Он находился в центре арены черного цирка, оказавшегося при рассмотрении сводами каменной пещеры. Ряды амфитеатра заполняло кишащее месиво, среди которого острые лучи бегающих прожекторов выхватывали то узкую, сморщенную голову гада, то бледное человеческое лицо с точками неподвижных змеиных глаз. Публика неистовствовала, приветствуя явление Теофила. Шипение и свист затихли, как только голубое свечение сосредоточилось на центральной «ложе», возвышавшейся над остальным рядами. В туже секунду шпаги прожекторов скрестились возле Теофила и ослепительно вспыхнули. Он заслонил лицо рукой, а когда отнял её, понял, что не холодный огонь полыхал в центре «арены» там светились неземным светом прозрачные сферы гигантских песочных часов. Странным образом, вопреки законам физики, часы стояли косо, соприкасаясь с каменной плитой одной лишь точкой нижнего чугунного обода. Неустойчивое равновесие, казалось, было способно разрушиться от дуновения воздуха. И «песчинки» в стеклянных резервуарах были странные — живые и мертвые. В верхней части — золотые, как маленькие солнца, в нижней — угольно черные, мертвые. Причем тех, что были вверху и заливали все окрест теплым светом, осталось совсем мало. Одно из маленьких солнц двинулось в узкий перешеек. Вспыхнув прощальным светом, упало на гору угольных шаров и погасло, поглощенное зловещей чернотой. В узкое жерло двинулся новый пульсирующий сгусток света и Филя с ужасом понял, что наверху остались считанные одиночки, державшиеся жалкой обреченной горсткой.
— Теперь ты понял, — прозвучал со всех сторон голос. Он не имел знакомого сталинского акцента, но Филя узнал его. Говорил тот, кто содрал в бункере усатую маску генералиссимуса с омерзительной головы студенистого червя.
— Ты понял, где находишься и кто я, Любимец Бога! Хитрость состоит в том, что каждому воздается по вере его и по его фантазии. Ты видишь то, что сумел вообразить. А сколь правильно отражает суть твое воображение? Разбирайся сам, хилый упрямец. И смотри, внимательно смотри! Эти часы показывают смену власти. Смену эпох, смену пути. Видишь, как обстоят дела в божественном ведомстве? Впечатляющая картина — там остались лишь жалкие крупицы добра. Внизу — несметная сила зла, если тебе понятней объясняться в таких терминах. Раньше, по замыслу Верховного Архитектора, часы лежали, означая равновесие сил и бесконечность времени. Нам удалось почти поднять их — помогли мировые войны, революции всяческие бойни, затеянные людьми. Добро стремительно потекло вниз, укорачивая свой век. Последние частицы света вот-вот сорвутся, обратятся в прах, как поседевшие одуванчики.