«Где я, зачем и почему? Париж это или Грац?» — Йохим вспомнил, что неоднократно видел во сне подобную сцену — чужой город, чужие дома, запертые двери. И никто не ждет его, никто не порадуется его появлению. Будто он перепутал время или пространство — сбился с пути. Вечный странник. «Ну хватит разжигать страсти, уж телефон-то Дани у меня есть. И город этот, чей бы он ни был — явно не в состоянии войны. Нужно просто постучать куда-нибудь и попросить разрешения позвонить». Йохим толкнул ближнюю незапертую калитку и по выложенной каменными плитами дорожке направился к дому, стараясь не наступать в лужи. Все три этажа коттеджа с нарядным балконом и фигурной черепичной крышей светились высокими, явно праздничными окнами, отбрасывая на мокрую дорожку глянцевые блики. «Фу, черт! Конечно же, полный ботинок. Как всегда. Динстлер в своем репертуаре» — злился Йохим, обманутый тенью и осторожно прыгнувший в самый центр большой лужи. Он поднялся на ступени и решительно нажал на кнопочку бронзового звонка. Подождал и нажал снова. — Зина, да где же ты, в дверь звонят, — услышал он женский голос. Послышались шаги и дверь распахнулась.
— Простите, добрый вечер, сударыня… Доброго Рождества… Мне… мне… необходимо позвонить…» — лепетал он заготовленную фразу и не слышал своего голоса. На пороге, придерживая дверь обнаженной рукой и насмешливо улыбаясь, стояла Алиса.
— Зина, Зина, проводи доктора переодеться — у него полный ботинок воды! Как же это вы — единственная глубока лужа — и прямо в «яблочко»! Алиса разглядывала тяжело прислонившегося к дубовой панели Йохима. — Да что с вами? За вами гнались?
— Напротив — от меня удрал таксист. Просто, всякий раз, когда я неожиданно встречаю вас, у меня подкашиваются ноги… А ботинок… вы что — подглядывали из окна?
Алиса пожала плечами:
— Шпионаж — не мое амплуа. Чтобы знать, мне вовсе не надо подглядывать… А ну — раздевайтесь! Вас уже заждались.
— Можно я так минуточку постою и просто посмотрю, чтобы привыкнуть?..
Свет люстры, падающий из холла подсвечивая золотом пушистую шапку волос, очерчивая силуэт Алисы, одетой в узкое открытое платье так что руки на фоне бархатной черноты удивляли тонкостью и белизной. А лицо… Взяв Алису за пелчи, Йохим развернул ее к свету, пристально вглядываясь в обновленные черты. Так быстро и жадно, по нескольку раз возвращаясь к началу, читают любовные записки; сначала охватив главную добычу смысла, а потом долго охотясь за разбегающимися оттенками, выискивая недосказанное между строк.
— Хорошо, очень хорошо! — шептал Йохим, — А это? — Он быстро провел пальцем по ее брови в том месте, где полоску густых волосков рассекал шрам. — Карандаш?