Одна из девушек, сразу бросавшаяся в глаза, очевидно, Сильвией, т. е. — «лучшей попкой», другая, наверняка, — ни тем, ни другим.
Сильвия, в белой завязанной на животе рубахе и алых брючках «в облипку», постоянно отбрасывала назад шелковистые пряди длинных, темных волос, причем и ее гордо вскинувшаяся голова, и гибкое тело, и взлетавшая к виску рука, совершали маленький танец, мимолетный, не впечатляющий. На мгновение, прежде чем волосы снова закрывали лицо, можно было увидеть очаровательную мордашку, глядящую прямо и весело с крошечными черными родинками под глазом, у рта и на скуле, навевающими воспоминания об игривой поре Мадам Помпадур. Сильвия часто хмурилась, собирая к переносице блестящие черные брови и так же легко смеялась — рассыпчато, девственно. Представить ее на сверкающей сцене варьете в пикантном трико, украшенном перьями, было весьма трудно, как и в качестве жены чрезвычайно крутого, по характеристике Дани, малого.
В подружке Сильвии — Нелли, высокой и крупнокостной было, наверное, то, что называют породой: крупный нос с горбинкой, прямая, ниже бровей челка постриженных «в каре» каштановых волос, бледные, четко вылепленные губы, почти постоянно сжимающие длинную сигарету. Во всяком случае, она сама, несомненно, ощущала свою особенность, демонстрируемую окружающим в экстравагантности одежды и манере держаться. На плечистом торсе девушки свободно болтался сетчатообразный балахон ярких африканских расцветок, запястья обеих рук покрывали тяжелые грубой работы серебряные браслеты, а на груди позвякивала целая связка разнообразных амулетов — костяных, керамических, серебряных и деревянных. Нелли училась на филфаке Сорбонны, увлекалась славистикой и была дочерью шефа сильвиного отца, занимавшего, как ни странно, какую-то крупную дипломатическую должность. Все это выяснилось сразу же, как только компания разместилась на яхте и Дани, запустив мотор, предложил всем «чувствовать себя как дома». Бутылка вина и пакет черешни, прихваченный подругами пришлись очень кстати. Йохим с девушками, надевшими бикини, расположился на палубе, а Дани, дежуривший «в кочегарке» получил свой бокал вина прямо по месту службы.
Беседовали легко и веселок «ни о чем», правда, очень недолго. Как только яхта вырулила в относительно спокойные воды, Дани потребовал себе помощницу и, удалившись с Сильвией в кубрик, предупредил, что они займутся починкой мотора и в постороннем вмешательстве со стороны остальных гостей не нуждаются.
Йохим остался на палубе с Нелли. Намотав на голову тюрбан из лилового шифона, девушка вытянулась в шезлонге и, пуская сигаретный дым через ноздри, полузакрыла глаза. «Если тебя не тянет говорить по-французски, можешь квакать по своему» — лениво бросила она Йохиму. Он облегченно вздохнул, превратившись из гостя в хозяина положения, а Нелли, говорившая по-немецки с забавным акцентом, приобрела дополнительную привлекательность иностранки. Несмотря на видимую отстраненность и даже некоторую высокомерность, девушка оказалась очень разговорчивой. Ее подчеркнутая открытость, должная, по-видимому, демонстрировать независимость от всяческого этикета, предполагала ту степень откровенности, которая редко возникает при первом знакомстве. За пять минут Йохим узнал многое о ее семье, живущей в фактическом разводе, о любовниках матери и побочных заработках отца, о студенческих баталиях с преподавателями, которые она горячо поддерживает, презирая отупевших от сытого благополучия в буржуазном болоте «стариков», о ее парне, бросившем университет и Нелли с кровоточащей раной в груди и отчалившим босым и абсолютно налегке в далекую Индию, чуть ли не пехом.