– Вот и все, что я хотел сказать… Здесь коды, вы их сейчас получите.
Все столпились вокруг Кента. Юнас тоже занял очередь, предварительно оглянувшись на могильник. Последние дни все было спокойно. Лениво прогуливающиеся отдыхающие. Никаких подозрительных стариков.
– Заметил что-то, Ю-Ко? – От Кента не ускользнул его невольный жест. Дядя подошел к нему и протянул листок.
– Не-а. Ничего.
– Я знаю, что за нами наблюдают, – тихо и значительно сказал дядя Кент. – Этот старик иногда прячется в бункере. Но мы разберемся с этой проблемой.
– Как настроение? Нормальное?
Сегодня она играет на гитаре в ресторане в Стенвике. Ресторан полон, что и следовало ожидать в субботний вечер. Конечно, большинство пришли выпить пива, пожевать неплохую пиццу (благо повар итальянец или, кажется, болгарин) и полюбоваться видом на пролив. Но какое это имеет значение?
– Да-а-а… – нестройный гул голосов в ответ.
– Мне хорошо с вами! – крикнула она в микрофон.
Все как полагается – стандартные диджеевские выкрики, вялая реакция публики. Она уже охрипла – не так легко перекричать ресторанный шум. День за днем, неделя за неделей. Но все же здесь, на воздухе, лучше, чем в полуподвальном помещении ночного клуба. Здесь ей, по крайней мере, нет надобности играть в Леди Саммертайм.
Тут, в сельском ресторане, собираются обычные люди, отдыхающие. Они знают цену деньгам, просто хотят немного расслабиться. Там, в баре «Майская поэма», совсем по-другому А в последние дни стало просто невыносимо – ее давил этот подвал, она чувствовала себя как в могиле. Тем более что там стало пусто и мрачно – богатые бездельники куда-то разъехались. Должно быть, двинули поискать разнообразия в других местах.
В ресторане, по крайней мере, есть для кого петь.
– Спасибо, спасибо. – Она поклонилась на жидкие аплодисменты. – А сейчас песня Олле Адольфссона, скорее всего, она вам знакома…
За все время, что она на острове, не было ни одного холодного вечера. И сейчас очень тепло, над проливом расцветает спокойная акварель заката. Лиза подобрала старые шведские песни. Она пела о красоте и недолговечности лета, и знала, что скоро этому придет конец. Приближается август. В Швеции лето короткое, что да – то ла. И по жизни так просто не проскользишь, как по лету, греясь на солнце и делая, что тебе вздумается.
Ей осталось меньше недели в Стенвике. А там – домой, дышать выхлопными газами большого города. И разбираться с Силасом – почему не привезла денег.
Она щурилась на заходящее солнце и пела. Но по привычке время от времени поглядывала на публику – кто ушел, кто пришел, кто уже под градусом, а кто трезв как стеклышко. Почти за каждым столом четверо, но с краю, у выхода с веранды, она заметила столик, за которым сидел только один человек. Лица его против солнца она разобрать не могла, видела только темную фигуру. Силуэт. И силуэт этот качал головой в такт музыке. Вернее, не головой, а силуэтом головы. Лицо различить невозможно.