– Да, Клоссы… Она будет нам на днях читать лекцию. Вероника Клосс. Очень интересно.
– Скажи ей, что мы родственники.
– Обязательно… Арон! Неужели это ты?
Ему кажется, что она наконец начала понимать. Но память у нее уже… покрылась патиной времени, вспомнил он давно услышанное в передаче «Театр у микрофона» выражение. И мысли текут медленно и вяло.
– Приглашают пить кофе! – Грета внезапно оживилась. – Пока, Арон, пока!
Он положил трубку. Рука все еще дрожит.
Мила внимательно смотрит на него. Она полусидит в постели. Лежать уже не может – задыхается. То и дело судорожно подносит ко рту трубочку ингалятора.
– А другие твои родственники? Эти… как их… Клоссы?
Еще бы… Прямые родственники, он мысленно усмехнулся. Прямее некуда. Эдвард Клосс – его отец, хотя он так никогда свое отцовство и не признал… Большой секрет. Свен никогда об этом не говорил, да и мать тоже… разве что намеками. А Эдвард… Эдвард ни за что бы не признал.
Но ведь наверняка живо третье поколение.
Он ласково кивнул жене и положил трубку.
На следующий день он опять позвонил в информационную службу Швеции и сам себе удивился – как легко, не сразу, но очень быстро, всплывали в памяти слова и выражения родного языка.
Оказалось, что на Эланде несколько человек носят фамилию Клосс. Одна из них, Вероника Клосс, владеет квартирой и в Стокгольме. Это ее упомянула Грета.
Адрес, телефон – пожалуйста.
Он несколько мгновений смотрит на Милу и набирает номер – указательным, «спусковым» пальцем. Он не дрожит никогда.
Проходят несколько длинных сигналов.
– Урбан Клосс, – ломкий подростковый басок.
– Арон Фред. Могу я поговорить с Вероникой?
– Да, минуточку.
Значит, все правильно. Это та самая Вероника Клосс.
– Вероника Клосс, – ледяной женский голос.
Арон прокашлялся и рассказал, кто он и откуда звонит.
– Мы с вами родственники.
– Родственники? По какой линии?
Арон рассказывает, чувствуя, как с каждой минутой его шведский становится все свободней и свободней. Про Рёдторп у воды. Про Эдварда Клосса и свою мать, Астрид. Про Свена, как отчим взял его с собой в Ленинград. Как тяжело они работали…
Он останавливается. Дальше рассказывать не имеет смысла.
– Но мы родственники, – заключает он. – Эдвард Клосс – мой отец.
Молчание.
– Я кладу трубку. – И короткие, писклявые гудки.
Арон так и остался сидеть с зеленой телефонной трубкой в руке. Оглянулся на Милу:
– Разговор прервался.
Мила кивает.
– Дождемся тепла и поедем в Стокгольм, – говорит она. – Навестим твою родственницу Веронику. Это не телефонный разговор. Возьмешь свои старые бумаги, умница, что не выкинул. Возьмешь табакерку. Ты же брат ее отца.