Геллан приподнял руки, словно желая припечатать пониже моё прорвавшееся красноречие.
— Вопросы ты задашь Иранне. Думаю, она даст правильные ответы.
А, ну да. Воспитательный момент. А то я загнусь здесь без учёбы.
— Если я спрашиваю, значит не просто так. — буркнула я упрямо.
— Если я не отвечаю, значит не знаю точного ответа. Что касается меня… Мне не нужны украшения.
Очень содержательно. Хотелось язвить бесконечно. Каким чудом я удержалась — не понятно.
С ослом у нас случилась любовь с первого взгляда. Он-то ладно: здесь все животные за мной кипятком шпарят, а вот от себя подобных чувств не ожидала. Однако, факт свершился: мы посмотрели друг другу в глаза и поняли, что созданы друг для друга.
Ушан (так я его назвала) был стар, но хорошо знал дорогу (когда-то таскал в замок какие-то тяжести), ничем особым не выделялся, даже имени собственного не имел, и вот на старости лет стал моим личным ездовым транспортом.
— Возьми мешок с семенами мимей, — скомандовала я Геллану.
Кажется, он хотел что-то спросить, но я повторила его приземляющий жест, мол, не надо мне тут вопросы вопросить, и он лишь зубами сверкнул.
Долину обуял рабочий хаос: коровы сбрасывали шкуры (я вам скажу, это ещё тот процесс, за которым, как и за огнём, можно наблюдать бесконечно), мужики ошалели от нашествия ткачиков — откуда они только и набежали, сорокоши перевыполнили план по ловле пискликов и требовали благодарности.
Твёрдой руки им явно не хватало, поэтому мы с Гелланом разделились и командовали вовсю. Все заметили его боевой прикид, но если и косились, то молчали, даже горластые меданы.
К обеду ноги гудели, в горле саднило, будто там сорокоши когтями прошлись, но зато дел мы переделали тьму. Ткачики трудились (дома мы начали строить по шнурку, как и положено: с бесперебойной подачей мейхона появилась надежда отстроить стройные ряды улиц и очень даже приличные домишки), дети управляли ими неплохо, для них это как игра, в которой нет правил и ограничений; не удивлюсь, если они со временем начнут замки строить.
— Для них это хорошая практика, — сухо сказала Иранна, заметив, что я наблюдаю за детьми, — хотя я не одобряю их отсутствия на уроках.
Она где-то там проводила урок, появилась неожиданно и стояла с лицом, на котором не прочесть никаких эмоций: довольна она или недовольна — не понять.
— Кому-то надо строить дома, — я попыталась извиниться, но особой вины не чувствовала. — Если не они, то некому. То есть ткачики могут и сами, конечно, но дома опять будут похожи на сморчки и разбросаны по всей долине.