Дара перевела дух. Невозможно оторвать взгляд, хочется смотреть и смотреть, замерев от восторга.
— Я что-то не пойму… мы на вершине горы?
Геллан отрицательно покачал головой, пряча улыбку:
— Нет. Мы в воздухе.
— Ты хочешь сказать… — Дара недоверчиво осмотрела всё вокруг ещё раз.
— Верхолётный замок висит в воздухе. Я потому и говорил, что сюда попасть непросто. Потайные пути невидимы, и чужаку не проникнуть сюда, не зная тайных знаков и точного пути.
— А он не грохнется, замок твой расчудесный?
— Ну, если за столько веков не упал, то, думаю, он не станет этого делать, чтобы напугать звездную девчонку.
Дара хмыкнула:
— Ха! Если уж он надумает развалиться на части, то скорее угробит нас, чем напугает. Ну, разве что напоследок.
— Не бойся. — рассмеялся Геллан. — У него хватит ума устоять.
Дара присела возле резных перил и посмотрела вдаль. А затем спросила:
— Если он такой умный, как же он пустил того урода, который всех тут запугал до полусмерти? Ты же говорил, он не пускает чужаков?
Золотые кудри взметнулись от налетевшего ветра, открывая изуродованную сторону лица. Глубокая вмятина с лучами на щеке стала глубже, когда он сжал челюсти.
Опять она брякнула лишнее. Но Геллан всё же ответил:
— Он не был чужаком. Он был мужем моей матери и отцом Милы.
На мгновение стало тихо. Даже ветер спрятался и перестал гудеть. Всего лишь секунда, пока замершее сердце не сделало следующий удар.
— Прости меня, — прошептала девчонка.
Он медленно покачал головой, протягивая руку, чтобы помочь встать:
— Не надо. Ты не виновата. И всё равно узнала бы об этом. Какая разница, когда?
Глава 13
Муйбины уроки. Мила
У Иранны глаза, как острые пики: проникают глубоко, выворачивают наизнанку и знают всё, даже если ты молчишь. Невозможно спрятаться, не замечать, делать вид, что не понимаешь, зачем муйба смотрит на тебя и чего хочет…
Она чувствовала её взгляд даже спиной.
У Иранны брови, как крылья у птицы: изогнутые, тёмные, красивые, наполненные сигналами-символами. Нахмурились — недовольство. Поднялась левая бровь-крыло — ты ошибся; правая идёт на взлёт — есть надежда выкрутиться; обе поднимаются вверх — никогда не угадаешь, что будет дальше: смех или удивление, ирония или ободрение.
Она боялась и любила эти подвижные крылья, могла смотреть за их плавными взмахами бесконечно.
У Иранны чистый высокий лоб, гладкий, как белый валун у озера. Ни одного изъяна, ни малюсенькой морщинки. Не каждая молодая девушка может похвастаться такой кожей…
У Иранны тонкий нос и сочные губы, а волосы — она знает — цвета спелой сливы, хоть и спрятаны наглухо под шапочкой-платком… А голос глубокий, как бездонная пещера в заброшенной долине…