Он усмехнулся:
– Я заметил, что тебе здесь не нравится.
– Дело не в этом. Твой дом больше похож на музей, а не на место, где живут люди.
– Это обычное вложение денег.
– Но ты собираешься здесь жить?
– Пока планы не поменяются.
Если он не окажется в Вашингтоне…
– Что бы ты изменила, будь у тебя такая возможность? – спросил он.
Фрэнки осмотрела пентхаус.
– Я добавила бы цвета. Ковры для тепла. Может, что-нибудь экзотическое.
Харрисон взял бокал с вином.
– Думаешь, это отражает мой характер?
– Да, он у тебя интересный, – со смехом согласилась Фрэнки. – Но ты вовсе не холоден. Ты – как капуста, у тебя много слоев. Ты способен на глубокие чувства, только прячешь их.
К ее удивлению, Харрисон не стал спорить. Его лицо было задумчивым.
– Сейчас я не могу позволить себе быть эмоциональным, – наконец сказал он. – Мне нужно сохранять голову на плечах.
– Мой отец учил меня слушать то, что говорит сердце. Оно не обманывает.
– Что, если сердце не знает, как поступить?
– Тогда нужно понять почему.
Харрисон откинулся на спинку дивана, глядя на две прекрасные картины Шагала, висящие рядом.
– Откуда у тебя желание заняться политикой? – поинтересовалась Фрэнки. – Ты хочешь этого сам, или о том мечтал твой отец?
Она сжала ножку бокала, пульс ее участился. Готов ли он к откровенности? Харрисон покрутил свой бокал в руках, глядя на рубиновую жидкость.
– И то и другое, – наконец признался он. – Политика у меня в крови. Мой дед был конгрессменом, отец мог стать губернатором. Есть много вещей, которые я хочу изменить. Я знаю, что смогу их изменить. Но гожусь ли я для этой роли? Речь не о том, чего хочу я. Речь о том, что нужно людям.
Фрэнки понимала, что, как ответственный человек, Харрисон отдает себе отчет, насколько сложна эта работа.
– Думаю, людям нужны надежда и перспектива, – спокойно сказала она. – Им нужен человек, которому они смогут верить. Я видела тебя в деле, Харрисон. Ты сумел восстановить компанию, которая была готова исчезнуть с лица земли, и сделать ее успешной.
Харрисон довольно долго молчал.
– Иногда непомерные амбиции могут уничтожить человека, – наконец произнес он.
Неожиданно Фрэнки поняла, что не давало ему покоя после сделки с Леонидом. Он боялся повторить судьбу отца. Да и кто на его месте не боялся бы?
Она поставила бокал и села к нему на колени.
– Ты не твой отец, – мягко проговорила она, обхватывая ладонями его лицо. – Он был болен. Ты здоров и силен.
Фрэнки почувствовала, как напряглось его тело – как у кошки, готовящейся к прыжку, – однако продолжала смотреть ему в глаза. Харрисон глубоко вдохнул, раз, другой. Его теплое дыхание защекотало ей щеки.