Какое-то время я сижу на трибуне в одиночестве и наблюдаю за заплывом. Родители кричат все громче и громче, и вдруг крик стихает. Дети вылезают из воды, к ним подскакивают мамаши с полотенцами и советами. Девочкам на вид, насколько я могу судить со своего места, лет десять.
С трибуны, расположенной напротив, поднимается Мосс и медленно обходит бассейн. Он взбирается по ступенькам передо мной и наконец садится неподалеку. Всем своим видом он показывает, что ему очень не нравится здесь находиться и он предпочел бы общение с серийным убийцей.
— Надеюсь, это важно, Радд, — говорит он, не глядя на меня.
— И я рад тебя видеть, Мосс. И кто твоя дочь?
Глупый вопрос: вокруг бассейна крутятся не менее тысячи детей.
— Вон она, — отвечает он, кивая в их сторону.
Тоже мне умник, правда, я сам напросился.
— Двенадцать лет, плавает вольным стилем. До следующего заплыва где-то полчаса. Может, перейдем к делу?
— У меня есть предложение по сделке, но оно будет посложнее даже предыдущего.
— Ты уже это говорил. Я собирался повесить трубку, Радд, но ты упомянул Джилиану Кемп. Я слушаю.
— Свэнгер снова на меня вышел. Мы встретились. Он утверждает, что знает, где она, что она выносила и родила ребенка, которого продали работорговцы, а ее держат на героине, заставляя заниматься проституцией.
— Свэнгер законченный лжец.
— Согласен, но кое-что из его слов правда.
— Зачем он с тобой связался?
— Он говорит, ему нужна помощь и, естественно, деньги. Не исключено, что он снова на меня выйдет, и тогда я, возможно, сумею направить полицию по его следу. Этот след может привести к Джилиане Кемп, а может и не привести. Знать заранее невозможно, но у полиции все равно ничего нет.
— Значит, ты опять злоупотребляешь доверием своего клиента.
— Он не мой клиент. Я заявил ему об этом прямо и недвусмысленно. Он может считать меня своим адвокатом, но разбираться в том, что и почему считает Арч Свэнгер, — пустая трата времени.
Раздается громкий звонок, и восемь мальчиков прыгают в воду. Родители тут же начинают подбадривать их криками, как будто те могут услышать. А что можно крикнуть плывущему изо всех сил мальчишке, кроме как «Давай, быстрей!»? Мы смотрим на них, пока они не начинают поворачивать.
— И что ты хочешь от нас? — спрашивает Мосс.
— В понедельник начинается суд над моим бойцом. Я хочу для него лучшей сделки. Он признает вину и получает пять лет, которые отбудет на окружной тюремной ферме. Там мягче режим и есть хороший спортивный зал. Парень сможет поддерживать форму, отсидеть восемнадцать месяцев, выйти по УДО в возрасте, скажем, двадцати четырех лет и все еще иметь шанс продолжить спортивную карьеру. Иначе он отсидит пятнадцать лет и выйдет законченным бандитом, у которого на уме будут только новые преступления.