Но сейчас он не на шутку задергался, поскольку явно перегнул палку.
Они не сомневались, что сумели ухватить меня за причинное место. Что за глупость! Обвинение в неправомерном контакте, да еще и подстроенном, никак не укрепит их позиции в деле. Налицо явный перегиб, но такое случается нередко. Им оставалось только приговорить Гарди к смерти, но они решили еще и покуражиться, удовольствия ради укусив меня.
— Смахивает на неправомерный контакт, судья, — хмуро произносит Гувер.
— Еще бы! — соглашаюсь я.
— Разберемся с этим позже, — говорит судья. — Жюри ждет.
— Похоже, вы оба оглохли, — не унимаюсь я. — Я же говорю, что не буду участвовать в процессе, пока не состоится слушание. И требую занести это в протокол.
Кауфман переводит взгляд на Гувера, но тот ошарашен не меньше. Они знают, что я достаточно безумен, чтобы объявить забастовку и отказаться от участия в процессе, а тогда признание судебного разбирательства неправильным из-за допущенных нарушений закона становится более чем вероятным. Судья испепеляет меня взглядом и произносит:
— Я обвиняю вас в неуважении к суду.
— Так отправьте меня за решетку, — насмешливо предлагаю я. Судебный секретарь записывает каждое слово. — Посадите меня.
Но он не может так поступить прямо сейчас. Ему надо принять решение, а малейшая ошибка способна поставить под угрозу все дело. Если я отправлюсь в тюрьму, процесс сорвется и спасти его точно не удастся. На каком-то этапе апелляционный суд, скорее всего федерального уровня, будет оценивать действия Кауфмана в данной ситуации и признает их нарушением. У Гарди должен быть адвокат, причем настоящий, а если я окажусь в тюрьме, то процесс не сможет продолжиться. Они преподнесли мне неожиданный подарок.
Через несколько секунд мы немного успокаиваемся. Я подчеркнуто вежливо, чуть ли не ласково говорю:
— Послушайте, судья, вы не можете отказать мне в этом слушании. Иначе сами предоставите весьма веские основания для апелляции.
— Что за слушание? — спрашивает он, сдаваясь.
— Я хочу, чтобы эта женщина, Марлоу Уайлдфэнг, была вызвана для дачи показаний на закрытом заседании. Вы из кожи вон лезете, чтобы дискредитировать меня за оказание давления на присяжных, так давайте доведем дело до конца. У меня есть право себя защищать. Отправьте членов жюри по домам на один день, и устроим разборку.
— Я не собираюсь отсылать членов жюри, — говорит он, падая в кресло и признавая поражение.
— Ладно. Посадите их тогда под замок на весь день. Мне все равно. Эта подруга вам солгала и тем самым вмешалась в процесс в самом его разгаре. Ее мать больше не может быть присяжной. Этого достаточно для признания судебного разбирательства неправильным уже сейчас, и тем более для отмены решения через пять лет. Выбор за вами.