— Какие на вас модные башмаки? — заинтересовался он. — Такие местный сапожник, я думаю, не сошьет?
— He-а, — сказал я. — Мне их подарил в прошлом году один джентльмен, который охотился в наших местах. Как же его звали-то?
Я стал скрести всей пятерней затылок.
Опять длинный малый сказал по-немецки, что все в порядке, пора ехать. И тот, что в бриджах, задал мне последний вопрос:
— Сегодня рано утром никто не проходил или, может быть, проезжал на велосипеде мимо вас?
Было очень большое искушение сказать: «Он проехал мимо меня рано утром», но я сдержался и, почесав опять в затылке, отвечал:
— Кто ж его знает? Я, правду сказать, сегодня маленько запоздал. Дочь у меня замуж вышла. Ну мы, значит, и засиделись. Булочник проезжал, это точно, да еще пастух прошел с овцами. Больше никого не видел, жельтмены.
Тот из двоих, что поменьше ростом, дал мне сигару. Я понюхал ее, опять же принимая дурацкий вид: «Мол, курили и мы сигары. Толк в них знаем». Все трое пошли к машине, и она скоро исчезла из вида. Сердце у меня прыгало от радости, но я продолжал махать кувалдой. И правильно сделал, потому что минут через десять машина вернулась и один из них помахал мне рукой. «Да, с этими ребятами надо держать ухо востро», — подумал я.
Я еще немного поработал, потом доел остатки завтрака. Мистер Тернбулл все не возвращался, и я возблагодарил милосердное Провидение, потому что — вернись он — я был бы поставлен в очень трудное положение: вырваться сейчас из окружения я никак не мог. А я должен был вырваться из него во что бы то ни стало!
В пять часов вечера все оставалось по-прежнему. И я решил, что, как только стемнеет, пойду к дому мистера Тернбулла и затем буду идти всю ночь через холмы на север. И вдруг возле меня остановился роскошный автомобиль с большим багажником, и сидящий за рулем человек попросил прикурить. Господи, да ведь это же Мармадюк Джопли!
Это был один из брокеров, с которыми я имел дело по приезде в Лондон. Марми был известен снобизмом и раболепством перед титулованными особами. Он вечно разъезжал по своим знакомым и любил хвастаться, что провел уик-энд у лорда А. или лорда Б. В то же время это был законченный хам и негодяй, способный закатить скандал по любому поводу. Я обедал с ним раза два в клубе и больше уже не мог без тошноты глядеть на него. Я как-то спросил одного своего нового знакомого, почему никто не прибил Марми палкой, и тот ответил, что в Англии не принято жестоко обращаться с животными.
В два прыжка очутился я возле машины и, рванув дверцу, плюхнулся на сиденье.