Латимер уклончиво что-то пробормотал. Ему этот разговор был неприятен.
— Вы хорошо говорите по-английски, — добавил он.
— Я считаю, что английский самый красивый язык. Шекспир, Уэллс — у вас в Англии есть великие писатели. Но мне еще сложно выражать все свои мысли по-английски. Как вы заметили, мне более удобно изъясняться по-французски.
— А ваш родной язык?..
Толстяк протянул большие мягкие руки. На одной из них блеснуло бриллиантовое кольцо.
— Я гражданин мира, — заявил он. — Для меня все страны, все языки прекрасны. Если бы только люди могли жить как братья, без ненависти, видя во всем только красоту… Увы! Всегда найдутся коммунисты и им подобные. Такова, без сомнения, тоже воля Всевышнего.
Латимер сказал:
— Думаю, мне пора спать.
— Сон! — восторженно воскликнул попутчик. — Великая милость, оказанная нам, бедным смертным. Меня зовут, — вдруг добавил он, — мистер Питерс.
— Было очень приятно с вами познакомиться, мистер Питерс, — решительно ответил Латимер. — Мы рано приедем в Софию, поэтому я не стану раздеваться.
Он выключил основной свет, оставив только темно-синий аварийный сигнал и небольшие светильники для чтения. Потом снял покрывало с кровати и завернулся в него.
В задумчивой тишине мистер Питерс наблюдал за этими приготовлениями. Потом он стал переодеваться, умело балансируя, пока надевал пижаму. Наконец он взобрался на кровать и спокойно улегся. Дыхание его со свистом вырывалось через ноздри. Отвернувшись, он нащупал книгу и стал читать. Латимер выключил свою лампу для чтения и спустя мгновение уже спал.
Рано утром на границе писателя разбудил проводник. Мистер Питерс все еще читал. Его документы уже проверили в коридоре греческие и болгарские служащие, и Латимеру не представилась возможность выяснить национальность этого гражданина мира.
Болгарский таможенный инспектор просунул голову в купе, нахмурился, увидев их чемоданы, а потом ретировался. Вскоре поезд пересек границу.
Периодически погружаясь в полусонное состояние, Латимер видел, как тонкая полоска неба между занавесками становится темно-синей, а затем серой. Поезд прибывал в Софию в семь. Поднявшись, чтобы одеться и собрать вещи, он увидел, что мистер Питерс выключил свою лампу для чтения и, видимо, заснул. Когда поезд стал грохотать на подступах к Софии, он осторожно отодвинул дверь купе.
Мистер Питерс зашевелился и открыл глаза.
— Простите, — сказал Латимер. — Не хотел вас будить.
В полутемном купе улыбка толстяка напоминала гримасу клоуна.
— Не беспокойтесь. Я не спал. Хотел порекомендовать вам отель «Славянская беседа».