– И он что-нибудь говорил?
– Не, или сейчас я этого не помню.
Он намочил кусочек ваты размером с ноготь большого пальца в остывшем растворе, после чего погрузил острие иглы в самый центр набухшей ватки. Донесся слабый шум, какой бывает, когда младенец посасывает материнскую грудь. Прозрачная жидкость медленно заполняла тонкую полость шприца. Закончив с этой процедурой, Окинава облизал губы и осторожно выпустил из него воздух.
– Разреши мне вколоть тебе, Рю, – сказала Рэйко, – я часто делала это всем на Окинаве. – Рукава у нее были засучены.
– Ни в коем случае! Ты уже однажды промахнулась и пролетела на сотню долларов. Это тебе не рисовые колобки для пикника готовить. Отвали! Перетяни руку, Рю!
Рэйко встрепенулась и уставилась на Окинаву, пока тот доставал кожаный жгут и обматывал им мою левую руку. Я сжал кулак. Окинава протер пару раз нужное место спиртом, после чего вонзил иглу в набухшую вену. Со словами «да-да-да» Окинава спокойно нажал на поршень шприца, и героин вошел в меня.
– Ну вот, сделано. Как тебе это нравится? – рассмеялся Окинава.
Он вытащил иглу. В этот момент наркота уже проникла до кончиков моих пальцев и глухо ударилась о мое сердце. Потом у меня перед глазами поплыл белый туман, и очертания лица Окинавы расплылись. Я прижал руку к груди и поднялся. Мне хотелось сделать глубокий вдох, но дыхание стало прерывистым и дышать было трудно. Голова онемела, словно по ней перед этим колотили, а во рту настолько пересохло, что казалось, вот-вот полыхнет. Рэйко взяла меня за правое плечо, помогая подняться. Пытаясь сглотнуть хоть немного слюны с высохших десен, я ощутил тошноту, которая поднималась от самых ног. Со стоном я рухнул на кровать.
Рэйко встревожилась и начала трясти меня за плечо.
– Эй, тебе не кажется, что ты дал ему слишком большую дозу? Раньше он не слишком много ширялся, посмотри, он совсем побледнел, с ним все в порядке?
– Я всадил в него не слишком много, он не умрет, поняла? Не, он не помрет, Рэйко. Принеси тазик, сейчас наверняка блевать начнет.
Я зарылся лицом в подушку. Хотя горло у меня пересохло, слюна постоянно капала с губ, а когда я пытался уловить ее языком, меня начинало сильно тошнить.
Какие бы усилия я ни прилагал, чтобы вздохнуть, в меня попадало только мизерное количество воздуха, причем мне казалось, что он поступает не через нос или рот, а через крошечное отверстие у меня в груди. Мои бедра настолько онемели, что я не мог ими даже пошевелить. Время от времени пронзительная боль ударяла в сердце. Набухшие вены на висках пульсировали. Стоило закрыть глаза, как я начинал впадать в панику, словно меня с чудовищной скоростью затягивает мерзкий водоворот. Неприятные мурашки разбегались по моему телу, и я начинал казаться себе сыром, расплавляющимся на чизбургере. Жара и холод распространялись по телу в совершенно разных плоскостях, подобно воде и каплям масла в колбе. Мои голова, сердце и пенис содрогались.