Я опустилась в него, и… столешница оказалась на уровне груди.
По аудитории пробежали сдавленные смешки. Ну шакалы, не иначе. А считают-то себя, наверняка, матерыми волками.
Я снова выпрямила спину, выбросила вперед ладонь. Жест означал «дайте мне только минутку, и вы удивитесь».
Студенты любопытно притихли, превратились во внимание.
Не успев, как следует струхнуть, я ловко приподняла кресло кнопкой на подлокотнике.
Сама не знаю — как догадалась. Студенты не знали тоже, поэтому по аудитории поплыла удивленная тишина.
Кажется, не всякий препод на первой лекции умудрялся подстроить под себя кресло, а, может, и на второй тоже.
Сделав вид, что всю жизнь только так и интуичила, я небрежно пожала плечами, взяла журнал и подняла глаза на «зал».
— Кто староста потока? — я изо всех сил старалась, чтобы голос поменьше дрожал. Вчера Драгар предупредил, что здесь на весь поток один староста, в противовес привычным группам, где в каждой был свой, эксклюзивный.
На втором ряду поднялся детина — Вархар рядом с ним выглядел лишь чуть более матерым.
— Ну я, — расхлябанно заявил парень, пальнув в меня хмурым взглядом темно-зеленых глаз — пристреливался, проверял на вшивость. В тот же миг, остальные студенты прекратили тайком шушукаться, рыться в сумках, рисовать в тетрадях, ковырять деревянные парты и наносить другой ущерб вузовскому имуществу.
Что ж. Тигр на тумбе, задача заставить его прыгать через горящее кольцо. Собрать списки учащихся, один вариант принести мне, второй оставить у себя.
— Не ну, а «да, я Ольга Искандеровна», — я поднялась на ватных ногах и медленно направилась к «залу».
Староста смерил меня внимательным взглядом, и, кажется, зрелище не очень-то его впечатлило. Вернее впечатлило, только не так, как хотелось бы. По-вархаровски задержавшись взглядом на моей груди, детина бесстыдно добрался до бедер и даже оценил длину ног.
Ухмыльнулся — недвусмысленно и плотоядно.
Мда. Не мудрено, что все преподши тут похожи на бретеров. Другие, наверное, не выдерживают того, как студенты отдают должное их красоте и бегут, куда глаза глядят. Теперь фраза «раздевать взглядом» в моем представлении навсегда приобрела куда менее аллегоричный оттенок.
Между тем, обстановка накалялась.
Тишина нарушалась лишь грохотом сердца в моих ушах, шепотом и смешками. Да еще длинные белесые лампы у потолка время от времени мерно гудели — недовольно так гудели, словно живые.
— Для начала представься, — я постаралась говорить твердо, но ровно.
— Матхар Арката, — все тем же расхлябанным, с вызовом тоном, ответил староста.