— Стыдитесь, сэр Фредерик! — воскликнул Маршал.— Неужели вы думаете, что Эллисло согласится запятнать себя, допустив насилие над Эрнсклифом, когда тот вступил в его владения для того, чтобы вернуть ему дочь? И даже если бы Эллисло разделял ваши настроения, неужели вы думаете, что я и другие джентльмены опозорим себя, согласившись помогать вам в таком деле? Нет и еще раз нет! Честь и родная Шотландия превыше всего! Когда засверкают мечи, я буду в первых рядах, но пока они в ножнах, давайте вести себя как подобает джентльменам и добрым соседям.
Вскоре они прибыли в замок, где Эллисло, опередивший их на несколько минут, встретил их во дворе.
— Как чувствует себя мисс Вир? Узнали вы, почему ее похитили? — поспешно спросил Маршал.
— Она очень утомлена и ушла к себе. Вряд ли она сможет пролить свет на это приключение, пока не придет в себя, — ответил ее отец. — Мы оба- очень признательны вам, Маршал, и всем нашим друзьям за вашу заботу. Но на время мои отцовские чувства должны умолкнуть и уступить место чувствам патриота. Вы знаете, что сегодня мы должны принять окончательное решение: время не ждет, наши друзья всё прибывают, и я пригласил в замок не только дворян, но и многих из их людей, которые нам неизбежно понадобятся. А у нас едва хватит времени, чтобы подготовиться к их встрече. Просмотрите-ка эти списки, Марши (таким прозвищем окрестили Маршала-Уэллса друзья). А вы, сэр Фредерик, прочтите эти письма из Лотиана и Западной Шотландии. Урожай созрел, и нам остается только кликнуть жнецов.
— Приветствую это от всей души, — сказал Маршал.— Чем больше шума, тем веселее охота.
У сэра Фредерика был угрюмый и озабоченный вид.
— Пойдемте со мною, мой дорогой друг, — сказал Эллисло помрачневшему баронету, — мне нужно сказать вам по секрету кое-что, чем вы останетесь довольны.
Они вошли в дом, оставив Рэтклифа и Маршала во дворе.
— Итак, — сказал Рэтклиф, — люди ваших политических убеждений настолько уверены в падении теперешнего правительства, что даже не считают нужным скрывать свое участие в заговоре.
— Может быть, мистер Рэтклиф, — отвечал Маршал,— действия и настроения ваших друзей и нуждаются в том, чтобы их скрывали, а мне больше по душе то, что мы можем действовать открыто.
— А ведь вы, — продолжал Рэтклиф, — несмотря на ваши врожденные недостатки: легкомыслие и горячность (простите, мистер Маршал, но я прямой человек), обладаете природным здравым умом и благоприобретенными знаниями; так неужели вы настолько одурели, что позволили втянуть себя в это отчаянное предприятие? Как чувствует себя ваша голова, когда вы принимаете участие в этих опасных совещаниях?