Уяснив себе подлинный характер и умонастроение юноши, почтенный пастырь предался глубоким и тягостным размышлениям о том, как, поддавшись влиянию дурной славы, которой пользовался род Мак-Тевишей, сам он проявил нерешительность и боязнь, и это помешало ему быть милосердным и вернуть заблудшую овцу в стадо праведных. Осуждая себя за малодушие в прошлом и боязнь подвергнуть себя опасности, дабы спасти бессмертную душу, добрый священник решил впредь не поддаваться робости и ценою любых усилий добиться от начальников Хэмиша если не отмены, то хотя бы отсрочки исполнения приговора, вынесенного заключенному, который теперь своей кротостью и вместе с тем силою духа возбуждал в нем живейшее сочувствие.
Рассудив так, священник отправился в казармы, где стоял гарнизон, и разыскал там капитана Кэмбела. Черты Зеленого Колина были омрачены печалью, и она нимало не рассеялась, а, напротив, сгустилась, когда священник, назвав себя, изложил дело, по которому он к нему явился.
— Я склонен верить всему, что бы вы мне ни сказали хорошего об этом парне, — ответил начальник Хэмиша. — Все, что бы вы ни просили меня сделать для него, я по своему почину стремлюсь и уже пытался сделать. Но все напрасно. Генерал *** по происхождению наполовину южный шотландец, наполовину англичанин. Он и представления не имеет о благородном, страстном характере горцев, а ведь не чем иным, как этим характером, объясняется то, что у них высокие добродетели зачастую приводят к тяжким преступлениям, возникающим, однако, не столько из обид, поранивших душу, сколько из неверных суждений. Я зашел очень далеко — сказал генералу, что в лице этого юноши он предает смертной казни самого лучшего, самого храброго солдата моей роты, где все сплошь или почти сплошь — славные, храбрые парни. Я пытался объяснить ему, каким нечестным обманом было вызвано его мнимое дезертирство, как мало его душа повинна в преступлении, к несчастью для него содеянном его рукой. И вот что он мне ответил: «Все это, капитан Кэмбел, обычные в Горной Шотландии порождения фантазии, столь же туманные и недостоверные, как те, что приписываются дару предвидения. В случаях несомненного дезертирства всегда можно в качестве смягчающего обстоятельства привести опьянение; а убийство начальника также легко представить в ином свете, объяснив его острым приступом умопомешательства. Нужно примерно наказать виновного, и если во всем остальном он хороший солдат — действие будет еще более устрашающим…» Таково решение генерала***, — продолжал, тяжко вздохнув, капитан Кэмбел, — оно бесповоротно; а вы, ваше преподобие, позаботьтесь о том, чтобы ваш кающийся грешник завтра, перед рассветом, был должным образом подготовлен к тому великому переходу, который рано или поздно всем нам предстоит.