Лекции по истории религий (Зубов) - страница 33

В мире наметилось новое видение: не ритуальное спасение через уподобление какому-то действию в мире богов, совершаемому прообразом божества – царем, а нечто иное. Оно появляется в Египте, в Месопотамии, позднее распространяется на периферию тогдашнего культурного мира и захватывает почти все страны. Переходное время занимает почти все второе тысячелетие.

Суть непростого процесса состояла вот в чем. Человек обнаруживает в себе самом нечто божественное, некую божественную частицу. Возможно, это знание было и раньше, но, безусловно, оно связано с углубленной молитвой. Опыт молитвы всегда, в любой культуре, в любой традиции, открывает в человеке божественную искру – а она есть в нем всегда. И человек начинает понимать, что все эти огромные, громоздкие государственные формы спасения вроде бы и не нужны, что основа спасения находится в глубине сердца. Что сутью спасения является верность не царю, а Богу, Творцу, а царь – только правитель, не более.

С этой мыслью входит в историю еврейский народ; но одновременно она же глубоко преображает культуры Южной Азии. Египет и Месопотамия, страны очень древние, с устоявшейся цивилизацией, тоже пережили этот кризис. Появился ряд интереснейших скептических текстов, где вообще выражается сомнение в вечной жизни. Что касается Египта, вспоминается замечательный текст – заупокойная стела Таимхотеп – жены верховного жреца города Мемфиса Пшерниптаха. Женщина умерла молодой, лет тридцати четырех; она оставила предсмертную речь, как было принято в Египте, – возможно, это действительно была ее речь, возможно, стилизация; этого мы никогда не узнаем.

Полный пессимизм – и не забывайте, что это жена верховного жреца. Это честный текст, видимо, так действительно чувствовали тогда многие. И вдруг в этом же тексте удивительный прорыв надежды: