По команде Петрилы новгородцы взметнули ушкуи на плечи и, скрытые прибрежными кустами, резво зашагали вдоль Волги, вниз по течению.
Через некоторое время с реки слышен стал плеск множества весел, влажный шум бурлящей воды, ритмичный звук негромких команд.
Дождавиись, когда булгары поднимутся выше, ватажники спустили ушкуи на воду.
— Коли хочешь людей сохранить, — хмуро заговорил Невзор, — уходить надо вниз, по свободной воде.
Петрила не ответил, лишь досадливо махнул рукой. Он чувствовал, что с каждым мигом душой его все более овладевает волнение, все пуще разгорается в крови желание битвы. Но более того, и сильнее другого, кружит голову возможность выбора: или уйти бесславно, прикрывшись словами о главном деле, или кинуться в бой, повести на смерть товарищей, многие из которых так же, как он, нетерпеливо и жадно смотрят вслед тяжелому стаду неповоротливых булгарских лодок. Он — хозяин, он волен в словах и делах своих.
— Что, братцы, — весело крикнул Петрила, — цокнем по-нашему, по-новгородски?
— Веди! — радостно раздался дружный ответ.
Широкой дугой ушкуи высыпали на середину Волги и ходко двинулись на неприятеля. Как радивая хозяйка задвигает в печь ухватом сухиедрова, так новгородцы начали теснить булгар к острову, от берегов которого, так же раскидываясь веером, уже отчаливали белозерские ратники. От этого двойного, стремительного натиска хрустнула и рассыпалась булгарская храбрость — крайние с той и другой стороны лодки рыскнули к берегам и торопливо побежали вниз по течению.
— Ничего, догоним! — крикнул Петрила. — Окружай остальных!
Засвистели стрелы, замелькали в небе копья. Окруженные, ошеломленные булгары бросили весла и яростно отбивались. Вот затрещали под ударами боевых топоров деревянные борта, закачались и перевернулись первые лодки. В тех, что еще держались на воде, звенело железо, хрустели кости, кричали, плакали и матерились опьяненные боем люди.
Прыгнувших или свалившихся за борт добивали перначами, рубили саблями, топили длинными копьями. Круг сжимался.
— Упустим! — кричал белозерский воевода и показывал на уходящие вниз булгарские лодки.
— Не уйдут! — хрипел распаленный дракой Петрила. — Догоним!
Немногим из окруженных удалось спастись под перевернутыми лодками, считанные единицы выплыли на берега. А удиравшие лодки, помаячив некоторое время в конце нижнего плеса, скрылись за поворотом реки.
— Эх, ушли! — сокрушался Фома Ласкович, стирая кровь с оцарапанной щеки. Ему хотелось полной победы.
— А я сказал — догоним! — упрямо ответил Петрила. — Ну, Фома, спасибо за дружбу. Умен ты, воевода, отрадно с тобой и пир пировать, и бой воевать. Коли что — не поминай лихом!