Теперь Келей уже не сомневался в своей победе. Он придержал вороного и пустил его шагом, давая отдышаться после трудного подъема. Конь, чувствуя заботу, тихим ржаньем поблагодарил хозяина.
Отсюда хорошо была видна Луговая башня, возле которой стояла сейчас Люльпу. Сердце Келея сладко защемило — через малое время эта самая прекрасная девушка вплетет в черную гриву его коня свою ленту. Она поднесет ему, Келею, благословенную чашу жизни. Вместе со всеми она будет восхищаться его победой. А потом: Осушив чашу, он опустится на колени перед князем. Пусть все видят его, гордого вождя, на коленях, пусть все знают, что любовь для него дороже всего на свете, пусть все слышат его слова об этой великой любви. Выр добрый и умный, он тоже мужчина, он тоже любил, он все поймет:
Сзади нарастал тяжелый топот, из-за обреза холма показалась и, подобно диковинному грибу, начала неспешно вырастать фигура юзбаши.
Пора, подумал Келей, и поддал вороному под бока. Передохнувший конь озорно, вскинулся на дыбки и быстро разогнался в полный стремительный галоп. Дорога теперь пошла под уклон, опять возгудал ветер, справа часто замелькали зеленые лапы ельника. А впереди, в узком прогале между Старым лесом и пронизанными солнечным светом озерными зарослями, уже показался верховный жрец Уктын.
Он стоял спиной к Солнцу, лица его не было видно, и весь он казался черным. Вот Уктын согнул руки в локтях, поднял ладони с растопыренными пальцами к плечам и медленно, с усилием, начал толкать этими ладонями воздух перед собой. Вороной жалобно заржал и резко сбавил ход. Колей почувствовал, что верный его конь, изгибаясь и выворачивая лопатки, рвется в полет всеми своими силами, но какая-то невидимая преграда не пускает его вперед, какая-то незримая сила не дает расправить крылья, какая-то неведомая тяжесть стреножила его и притянула копыта к земле.
А Уктын все больше наклонялся вперед, все дальше вытягивалась. его черная тенъ; казалось, верховный жрец хотел упасть на Келея и ждал только того мгновеяья, когда молодой вождь приблизится и окажется совсем рядом.
Не помня себя, Келей впервые в жизни яростно, безжалостно хлестал коня плетью. Взмыленный, словно в крутую гору карабкающийся вороной хрипел, стонал и почти не двигался с места. Всего полсотни шагов отделяло Келея от шеста, и он всей душой рвался туда, за поворот, подальше от злых чар черного шамана:
А топот сзади нарастал, быстро приближалось удалое гиканье булга-рина. Когда наместник хана поравнялся с Келеем, Уктын опустил руки и отвернулся в сторону. Выпущенный на волю вороной легко рванулся вперед, и дальше всадники двигались рядом. Одновременно они достигли озерного бережка, до шеста оставалось шагов пятнадцать.