— Подумай, князь, — говорил верховный жрец уверенным громким голосом, о той великой чести, которую оказывает наместник хана твоей семье, твоему роду и всей земле вотов. Если Люльпу станет женой юзбаши Серкача, то средь племен и народов, платящих дань Великой Булгарии, наша бедная страна займет особое положение.
Подумай о тех немалых выгодах, которые сулит нам это особое положение. Воты встанут вровень с булгарами, ты, князь, всегда будешь самым дорогим гостем во дворце великого хана. Никто и никогда не осмелится нарушать наш мирный труд, вотский край расцветет, и благодарные подданные прославят имя твое в веках. Слава твоя затмит славу твоего великого отца, ибо благоденствие страны будет куплено не хитростью и кровью, а великой любовью, которая, соединив твою дочь с этим прекрасным бием, соединит также и вотов с булгарами. Что может быть разумнее и благороднее такого шага?
Люльпу слышала, как сопит и вздыхает отец.
— Разве допустят великие боги, — заговорил, наконец, Выр, — чтоб моя дочь стала женой иноверца?
— Пусть это не тревожит тебя, — быстро отозвался Уктын. — Я знаю, что Люльпу всегда служила примером вотского благочестия, великие боги очень довольны ее усердием в молитвах и неукоснительным исполнением обрядов. Я, как верховный жрец, вправе гордиться твоей дочерью. Вера ее крепка, и ничто не сможет пошатнуть этой священной веры. Но любовь наместника хана к твоей дочери так велика, что он готов преклонить колени перед великими вотскими богами.
Люльпу услышала нечленораздельный звук, изданный голосом юзбаши.
— Да, да! — напористо, не давая опомниться булгарину, воскликнул Уктын. — Благородный бий настолько поражен красотой и совершенством прекрасной Люльпу, что ради счастья быть ее супругом готов отречься от великого Аллаха.
— О! — возмущенно вскрикнул наместник хана, но в это время скрипнула дверь, и послышался голос сотника Чабея.
— Князь! — позвал Чабей. — Люди Ваткара хотят разделить с тобой чашу праздника. Без тебя и несравненной Люльпу веселье наше подобно костру из сырых сучьев.
— Разве Люльпу не среди народа? — удивился князь — Ее нигде нет, подтвердил сотник.
Выр тяжело поднялся, приблизился к занавеске и отдернул ее — дочь его, подложив сведенные ладошки под щеку, безмятежно спала на своей лежанке. Юзбаши Серкач испуганно глянул на Уктына. Тот ответил спокойным, уверенным взглядом — все в порядке, даже если она что-то слышала, то ничего страшного в этом нет, рано или поздно она должна узнать эту новость.
Когда Выр и Люльпу вслед за Чабеем вышли из горницы, наместник хана набросился на верховного жреца северных вотов.