Сработал автоответчик, и в комнате раздался голос администратора Пестровой:
— Госпожа Силакова, агентству стали известны некоторые моменты вашей личной жизни. Вы позорите… люди, подобные вам, позорят образ модели. Вы дискредитировали наше агентство. Контракт с вами расторгнут. И в агентстве просим больше не появляться. Это коллективное решение всех девушек и приказ Натальи Ашотовны.
«Кто такая Наталья Ашотовна? Не знаю, — подумала Нина. — Наверно, ошиблись номером».
Петька под боком зашевелился и выпутался из-под пледа. Нина попыталась его придержать, но он спрыгнул на пол и прошлепал в туалет. Оттуда его легкие шаги — шлеп-шлеп-шлеп — направились на кухню. Нина слышала, как открывается и закрывается холодильник, как гремят тарелки и чашки. Она помнила, что ребенка надо покормить. Но у нее не было сил подняться.
У нее не было сил жить.
После длинного, требовательного звонка снова сработал автоответчик. На этот раз Нина услышала голос матери:
— Ниночка, доченька, родная моя… я сама не видела, мне рассказали… Вас по телевизору показывали… Я им не верю, они всегда врут, по телевизору… про Сашу врут! Я вас всех очень люблю. Саша был не такой! Горе у нас, доченька, горе у нас великое… но держись, слышишь! Вы приезжайте ко мне! Я от тети Нюры звоню, она передает привет. Говорит, мы все — за тебя. У нас все тебя тут любят, и все передают привет.
В комнату вошел Петька с подносом в руках. На подносе Нина разглядела криво и косо нарезанный сыр, хлеб, замерзшее масло в бумажке, отдельно на блюдце несколько кусков рафинада.
— Бабушка звонила, да?
Нина опустила голову, не отвечая. Петька подвинул стул к постели, поставил на него поднос, сам сел на краешек кровати.
— Я конфет не нашел. Кушай, мама. Это вкусный сыр, только горький.
Нина закрыла глаза. Она почувствовала, как Петька касается бутербродом ее губ.
— Ну, не хочешь, тогда и я не буду, — сказал сын и лег, положив голову к ней на живот. — У бабушки в деревне такого сыра нет. Там сейчас хорошо, в деревне, слякоть… Все в резиновых сапогах ходят. В сапогах хорошо, ноги не промокают. Где хочешь, можно ходить. Санька, наверное, костер в овраге жгет…
В квартире сгустилась темнота. Нина лежала неподвижно, и голос сына доносился словно издалека…
— Мы бы с бабушкой сейчас пошли бы доить Кляксу, а потом я бы попросил, мы бы сепаратором сделали сливки… а потом пришла бы тетя Нюра, принесла бы плюшек… Они бы смотрели свой сериал, а я бы нарисовал ветер…
«Ветер, — подумала Нина. — Киллер по кличке Ветер. Те подонки в гостинице, они испугались, когда увидели его фотокарточку. И сказали Ветер. Даже они знали, кто такой Саша. Все это знали. Кроме меня».