Джон обернулся и не спеша осмотрел окружающую обстановку. Рядом с кроватью стоял стол с полуобгоревшей свечой, потухший фитиль которой был накрыт колпачком. Тут же лежали золотые часы, цепочка и стоял стакан с какой-то жидкостью, напоминающей настойку опия. Джон опустил свой подсвечник на стол и осторожно раздвинул полог. Генри Сторневей лежал на боку, отвернувшись от него. Его рот был приоткрыт, а ночной колпак съехал на один глаз. Несколько секунд Джон изучающе смотрел на спящего, а затем склонился над кроватью.
Мистер Сторневей проснулся, судорожно вздрогнув и издав вопль, застрявший у него в глотке. Чья-то рука зажала ему рот, заставив откинуть голову на ладонь другой руки, в равной степени безжалостно стиснувшей его затылок. Тело Генри принялось извиваться подобно выброшенной на берег рыбе. Руками, которые он с трудом высвободил из-под одеяла, мужчина вцепился в пальцы у себя на лице, хотя с таким же успехом мог бы сражаться со стальными тисками. У самого его уха прозвучал низкий тихий голос:
– Молчать!
Генри не мог пошевелить головой, однако, вскинув перепуганные глаза, разглядел склонившееся над ним лицо.
– Я сейчас отниму руку от твоего рта, – произнес тот же тихий голос, – но если ты издашь хоть малейший возглас, он станет последним звуком в твоей жизни, потому что я сломаю тебе шею. Ты меня понял?
Мистер Сторневей не мог ни говорить, ни кивать, а только лишь дрожать и вращать глазами еще более отчаянно, чем до этого предостережения. Он задрожал так сильно, что даже кровать затряслась, и этот ответ, похоже, устроил его гостя, потому что рука, зажимавшая ему рот, исчезла. При всем желании Генри не смог бы закричать. Все, на что его хватило, – это судорожный вдох. Хватка на затылке не ослабла. Она не только была болезненной, но и ясно давала понять, насколько просто этому чудовищному гостю привести свою угрозу в исполнение.
– Если ты сам не вынудишь меня это сделать, я не причиню тебе вреда, – произнес Джон. – Но ты будешь отвечать мне правдиво, и ты не станешь повышать голос! Понятно?
– Да, да! – задыхаясь, прошептал Генри. – Умоляю вас, не надо!.. Умоляю вас, отпустите меня!
Мистера Сторневея тут же одолел приступ кашля, но при виде снова нависшей над его ртом ужасной руки он нырнул под одеяло. Пока таким образом заглушал кашель, Джон отдернул полог с этой стороны кровати и сел на ее край, ожидая появления своей жертвы. Когда кашель стих, но мистер Сторневей из-под одеяла так и не показался, капитан сдернул одеяло с его лица, сказав:
– Сядь, трусливое ты существо! Вот, выпей это!