– Нет. – Александр протянул руку и нежно провел пальцами по ее рукаву, словно не был уверен, что она позволит ему прикоснуться к себе. – Я знал, что в этих заметках твои личные мысли – и что они не предназначались для публичного оглашения.
Мередит виновато шмыгнула носом. Воздух был плотным от запаха дождя. Она отвернулась, глядя на раскачивающиеся деревья.
– В этом ты ошибаешься. – Усилием воли она заставила себя вновь посмотреть в глаза лорда Лэнсинга. – Записи делались для того, чтобы найти читателя… со временем. По крайней мере, их часть.
Александр выпрямился и импульсивно оттолкнулся от угла корзины. Стоять на качающемся полу было сложно. Он схватился за поручень рядом с Мередит, ловя равновесие, и уставился на нее в полном замешательстве.
– Похоже, тебе лучше начать с самого начала, со дня нашей первой встречи.
– Хорошо.
И она начала.
Мередит объяснила причины, по которым желала написать «Руководство для леди»: лорд Померой опорочил ее, и она хотела уберечь других невинных девушек от подобной боли.
Конечно же, детали ее падения были известны Александру. Все общество знало их – по крайней мере, ту часть, которую тетушки не смогли скрыть. И все же, Александр оказался способен искренне посочувствовать ей, он смог понять ее надежду избавить других женщин от ее несчастливой судьбы.
Затем она последовательно объяснила свои разнообразные планы и эксперименты, которые позволяли больше узнать о распутниках, повесах и ловеласах, и Александр добросовестно, хоть и молча слушал ее щебет о рабочих моментах.
Не раз он поднимал руку, пытаясь ее остановить. Мередит не знала, зачем он хотел прервать ее – чтобы уточнить услышанное или прервать рассказ, поскольку больше не мог слушать.
В любом случае это не имело значения. Мередит не могла бы прекратить поток слов, даже прижав руку к губам.
Но пока слова лились одно за другим, ей становилось легче дышать, она ощущала огромное облегчение – оттого, что наконец была свободна от обмана, который давил ее сердце. Ей казалось, что с каждым признанием она выбрасывает горсть песка из мешочков, утяжелявших корзину.
Боже мой, как хорошо, оказывается, признаться! Она хотела, чтобы он узнал обо всем, – ей нужно было, чтобы он знал все детали и ничто больше не стояло между ними.
А затем ей осталось сказать лишь одно, бросить на ветер те несколько слов, которые могли исцелить нанесенную ею рану.
– Ты должен понять, что как только я доверилась тебе… как только я полюбила тебя… книга перестала иметь для меня какое бы то ни было значение.
Ее сердце успело сделать как минимум десять ударов, пока она ожидала его ответа – слова, вздоха, нахмуренного лица.