— А сейчас?
— Сейчас я как олень — поджар, мускулист и строен. Вчера в бане стал на весы — семьдесят девять. Фонарик засветить?
— Да нет, я уже. — Данилов вставил ключ в замочную скважину, повернул. — Прошу. — Он посторонился, пропуская гостя.
— Свет-то зажги.
Данилов щелкнул выключателем.
— Да, — начальник оглядел коридор, — вещей-то у тебя не прибавилось.
— А откуда им взяться-то при наших деньгах? Да ты раздевайся. — Во внеслужебное время они звали друг друга на «ты», вернее, Данилов начальника, тот на «вы» называл только задержанных, считая это своеобразной этикой сыска.
Начальник снял полушубок, повесил папаху, и Данилов невольно залюбовался им, он был таким же, как в те далекие двадцатые годы. В гимнастерке, туго перехваченной ремнем, в фасонных галифе, в начищенных до синеватого блеска сапогах. Только голова его стала белой, появились ордена на груди, новенькие полковничьи погоны отливали серебром.
— Ну что уставился, веди, — улыбнулся начальник. И улыбка у него была все та же, молодая и чуть грустная.
— Куда пойдем, в комнату или на кухню?
— На кухню, только туда. Постой-ка, Данилов, у тебя там елка?
— Елка, — почему-то смутился Иван Александрович.
— Тогда, если можно, к ней. Я под елкой-то с молодых ногтей не сидел.
— Проходи в комнату, я сейчас по хозяйству.
— А где Наталья?
— Через час будет.
— Это славно. Значит, успеем поговорить до ее прихода.
Готовя на кухне немудреную закуску, Иван Александрович думал о предстоящем разговоре, отлично понимая, что не принесет он ничего хорошего. Просто так начальник домой к нему не приедет. Он и был-то у него всего один раз, на новоселье в сороковом году, когда они с Наташей переехали из коммунальной на Мясницкой в этот новый дом. Тогда в комиссионном магазине Наташа купила всю эту мебель, которая, видимо, стояла раньше в квартире присяжного поверенного средней руки. Все эти громадные диваны и кресла, кровать, на которой могли уместиться сразу пятеро, буфет, похожий на город, с полками-улицами и ящиками-домами, книжный шкаф. Вот он-то и был, пожалуй, единственной вещью, которая пришлась Данилову по сердцу. За эти годы, несмотря на занятость и войну, он собрал все-таки вполне приличную библиотеку.
— Ну, ты скоро? — На кухню вошел начальник. — А то у меня от запаха картошки слюна течет.
— А может, от того, что на буфете стоит? — засмеялся Данилов.
— Это само собой. Долго настаивал?
— Месяц.
— А лимон где взял?
— Страшная тайна.
— Нет, серьезно, где?
— Кострова помнишь?
— Мишку-то, вот спросил тоже.
— Он раненый в Батуми в госпитале лежал, после ранения ему отпуск дали. Вот он ко мне заглянул и три штуки дал. Два я Наталье подарил, а на одном литруху настоял.