Ухватившись за кружку рядом с миской, я жадно глотнула. Ядреный квас смыл огонь не сразу. Отдышавшись, объявила:
— Не по тебе лакомство, Арания. Не трожь его.
В такой штуке можно спрятать любое зелье — острый вкус забьет все. Сестра хотела что-то сказать, но её перебил Терен:
— Дело в том, что уважаемый Дюжата, говоря о нравах на пиру, кое-что забыл. Наложенное в миску съедается обязательно. Иначе это будет бесчестье королю и оскорбление хозяев стола. Уже и то, что ты выплюнула, есть поношение.
Врет, подумала я. А как же наказ Морисланы швырять на пол все, что покажется подозрительным? Однако прочие за столом смотрели, выжидая. И никто не возразил. Я на мгновенье замерла, решая, что лучше сделать — сразу опрокинуть миску Арании на пол или взять оставшееся себе и поступить с ним так же, как с первым куском? Но тут сбоку отозвался Дюжата:
— Уж не заморский ли овощ перуга лежит у вас в миске, юная госпожа? Давненько я его не пробовал — с тех самых пор, как меня стали сажать в конце стола. Не поделитесь лакомством со старым воем, немало послужившим Положью мечом и копьем? Все равно для юных девиц перуга непригодна, ибо вкус имеет огненный.
Арания с облегчением ткнула миску мне в руку, я перегрузила бурый ошметок Дюжате. Тихонько сказала:
— Вы бы, господин, поосторожнее. Оно жжется.
Старикан улыбнулся, ложкой в прорезях отчекрыжил крохотный кусок от перуги, соединил его с жаренным сморчком.
— А я по чуть-чуть. Оно мне только всласть пойдет.
Мать-Кириметь, пусть в этой отвратной перуге не будет яда, подумала я, провожая взглядом ложку Дюжаты. К тому же я её уже пробовала.
— Доброта к старым воям. — с той стороны заявил Терен. — Украшает всякую девицу! Даже самую, гм. поднимем же чары за госпожу Аранию и госпожу Тришу!
Мужчины сдвинули чаши с хмельными медами, отвернувшись от меня и по большей части взирая на раскрасневшуюся Аранию. Дальше пир продолжался спокойно. Блюда с явствами приносились и уносились, тутеш с черными олгарскими волосами, сидевший по ту сторону от Терена, то и дело заговаривал с сестрицей. В ответ та хихикала и смущалась. Больше ей в миску Терен ничего не подкладывал.
И я успокоилась. Даже начала поглядывать на мост, висевший над горницей. Сверху доносились взрывы хохота, гул разговоров. Веселье.
Под конец подали медовые и творожные пироги. После них прислужники в красных рубахах пошли вдоль столов, скидывая в миску каждому гостю по шарику. Яркому такому, вроде как из моркови слепленному. Я замерла. Клали шарики сами прислужники, гостям выбирать не позволяли. А вдруг кто из них подговоренный? А вдруг шарик отравленный?