Стены фойе оклеены уже отходящими от стен тиснеными обоями. Потолок в желтых потеках, и слишком резко и тяжело пахнет ароматической смесью. Под шаткий стол, чтобы не завалился, подложена телефонная книга. На столе фарфоровое блюдо с визитными карточками: «Серенити Джонс, ясновидящая».
В маленьком фойе мне с велосипедом не развернуться. Я ставлю его вертикально и выворачиваю колесо, пытаясь прислонить свой транспорт к стене.
До меня доносятся приглушенные голоса двух женщин по ту сторону двери. Раздумываю, стоит ли мне постучать, чтобы предупредить Серенити о своем присутствии. Но потом понимаю: если она хорошая ясновидящая, должна и сама знать, что я здесь.
Но на всякий случай я кашляю. Довольно громко.
Подпирая бедром велосипедную раму, я прикладываю ухо к двери.
– Вы на пороге принятия очень важного решения.
Раздается вздох, и второй голос спрашивает:
– Как вы узнали?
– У меня серьезные сомнения в том, что вы принимаете правильное решение.
Опять ее собеседница:
– Без Берта так трудно решить…
– Он сейчас здесь. Он хочет, чтобы вы знали, что следует доверять своему сердцу.
Повисает молчание.
– Совсем не похоже на Берта.
– Конечно, не похоже. У вас есть и другие духи-хранители.
– Тетушка Луиза?
– Точно! Она говорит, что вы всегда были ее любимицей.
Не в силах сдержаться, я фыркаю. «Пора исправляться, Серенити», – думаю я.
Может быть, она услышала мой смех, потому что разговоры по ту сторону двери стихают. Я прижимаюсь плотнее, чтобы лучше слышать, и тут велосипед падает. Пытаясь удержаться на ногах, я спотыкаюсь и запутываюсь в развязавшемся мамином шарфе. Велосипед – и я вместе с ним – заваливается на столик, стоящая на нем ваза падает и разбивается. Изогнувшись под велосипедной рамой, я пытаюсь собрать осколки.
Рывком открывается дверь. Я поднимаю голову.
– Что здесь происходит?
Серенити Джонс оказывается высокой женщиной с копной розовых волос. Помада в тон прическе. Меня охватывает странное чувство, что я где-то видела ее раньше.
– Вы Серенити?
– С кем имею честь?
– Это вы мне должны сказать.
– Я наделена даром предвидения, а не всеведения. Если бы я все знала, жила бы на Парк-авеню, а сбережения хранила на Каймановых островах. – Голос ее звучит скрипуче, как будто у дивана лопнула пружина. И тут она замечает осколки фарфора в моей руке. – Ты с ума сошла? Это же чаша для магического кристалла, которая досталась мне от бабушки!
Я понятия не имею, что значит такая чаша. Понимаю одно – у меня большие неприятности.
– Простите. Я случайно…
– Ты хотя бы представляешь, сколько ей лет? Это семейная реликвия! Хвала младенцу Иисусу, что моя мама не дожила до этого дня. – Она хватает осколки и складывает, как будто они могут волшебным образом склеиться.